Елена Нестерина - Большая книга ужасов 41

В ужасе смотрели мальчишки на все это. Кого схватит сейчас покойник, кого потащит в могилу? Или ему нужны обе девочки? Зачем? Два раза жив не будешь, два раза не помрешь…

Мертвые кости пальцев потянулись к Мане. Нет — к Тане… Или… Это было неважно. К той девочке с бело-голубыми разводами на лице, которая находилась чуть ближе к ходячему покойнику.

Вовка сдернул с кровати Петрушкиной простынку. Андрюшка понял, что он собирается сделать, подхватил в руки два ее края. Мишка схватил одеяло.

Раз! — подняли мальчишки простыню в воздух. Два! — и вот она уже накрыла ожившего покойника. Тот забарахтался там, задергал руками, путаясь в простыне.

Три! — для полной картины Мишка обрушил на труп петрушкинское одеяло.

Ходячий покойник — охотник за детьми — не удержался на своих мертвых ногах и повалился на пол. Андрюшка, Вовка и Мишаня не растерялись и принялись кидать на него все подряд: подушки, одеяла, стулья.

— Кровать! — догадался Вовка.

И вот уже они подняли легкую кровать с панцирной сеткой и поставили ее на скрытого под кучей вещей покойника.

В этот момент в палату влетела разъяренная Петрушкина.

— Так, теперь я с вами буду разбираться, — уперев руки в бока, грозно заявила она. — Мазать меня, значит, приперлись. Да еще с каким-то ряженым уродом. Совсем, что ли…

Но договорить она не успела. Мальчишки вытолкнули ее в коридор и, подхватив за руки предобморочных сестер Бердянских, вылетели вслед за ней.

С рычанием покойник поднимался с пола. Вот уже отлетела в сторону железная кровать, с грохотом обрушилась на спинку соседней койки — силища у покойничка была немереная. Теперь он сбрасывал с себя остальное барахло…

А Вовка, Андрей, Мишаня и спасенные девчонки выбежали из корпуса.

— Петрушкина, беги отсюда как можно дальше! — видя, что недовольная красотка Петрушкина вновь собирается возмущаться таким бесцеремонным с ней обращением, скомандовал Вовка. — Это сейчас в палате не человек был, а настоящий оживший покойник из могилы. Понимаешь? Точно такой же ходячий тухляк твою Никифорову живой в могилу закопал!

— Врешь! — остолбенела Петрушкина.

— Нет! — в один голос закричали трое мальчишек.

— Мы сами видели!

— Покойник из могилы вылез, а ее туда вместо себя забросил!

— Землей ее засыпал!

— И тебя сейчас поймают и в могилу запихают!

— А вас?.. — Катя поняла, что мальчишки не шутят.

— Нас не хотят! — развел руками Вовка. — Но вот вас…

— И нас? — слабенько подала голос Таня (или Маня) Бердянская.

— И вас! — обрадовал сестер Вовка.

— Только мы им почему-то не нравимся, — добавил Мишка.

— Везуха, — хмыкнула Петрушкина. — А почему это…

Но договорить ей снова не дали. Вовка и Андрюшка развернули девчонку на сто восемьдесят градусов и подтолкнули в спину, настраивая ее на нужное направление и скорость.

— И вы бегите! — подпихнул Мишка сестер Бердянских.

Но тут крик, жуткий, заставляющий кровь леденеть и останавливаться в жилах, раздался из корпуса. Он перекрыл даже задорную музыку, которая продолжала играть в динамиках.

Девчонки как вкопанные остановились, забыв о том, что им надо немедленно бежать спасаться.

Распахнулась входная дверь корпуса. В ярком свете, плеснувшем из освещенного коридора, показался все тот же бодрый покойник. В вытянутой руке он держал бедного тщедушного Ботаника. Это он, несчастный тощий мальчишка, и орал так страшно. Очки с нарисованными на стеклах зубной пастой «прицелами» подпрыгивали у него на носу, вот-вот готовые упасть. Упадут — а Ботаник такой близорукий, без них он никуда… Хотя он и в очках сейчас никуда — во-первых, сквозь замазанные стекла вообще ничего не видно, «прицелами»-то резкость не наведешь, а во-вторых, что ему можно предпринять, если он в руках покойника?..

— Ботаник! — крикнул Вовка и смело бросился вперед, скомандовав девчонкам, чтобы стояли на месте. — Держись!

Вовка и мальчишки вслед за ним помчались к разъяренному покойнику, который уходил прочь от корпуса. Ботаник орал и шевелящейся тряпкой болтался, крепко зажатый мертвой рукой.

И не успели мальчишки подбежать к монстру и попытаться выдернуть у него из рук Ботаника, как еще один тухлый гражданин вышел из мрака.

— А-а-а! — обрадовался он, но тут же угрожающе зарычал и двинулся на своего собрата, несущего Ботаника.

— Отдай! — захрипел он и потянул мальчишку на себя.

— Мое! — рявкнул первый.

Завязалась потасовка. Вовка, Мишка и Андрей поневоле принимали в ней активное участие: вовремя они отскочить не успели и теперь летали от покойника к покойнику. Тех эта троица совершенно не интересовала — они отшвыривали мальчишек от себя и боролись лишь за беднягу Ботаника. Вот уже несколько раз он переходил из рук в руки. Наконец один схватил мальчишку за ноги, другой за руки, и принялись они тянуть его каждый в свою сторону. Ботаник, все еще пытаясь вырваться из ледяных рук, извивался, как большой плененный червяк.

Вовка и его друзья-освободители вновь поднялись с покрывшейся росой травы и пошли в атаку. Видеть, как живого человека покойники методично разрывают на две части, было невыносимо. Они с криком бросились вперед, хватая за руки мертвяков. Ботаник дернулся; очки, сверкнув в лучах выползшей из-за тучи луны, улетели далеко в сторону.

Ботанику было не до очков, хотя это была одна из самых важных его запчастей. Потому что покойники, испуганные громкими криками, тумаками и пинками Вовки, Андрея и Мишани, бросили его на землю, после чего удивленно и неторопливо стали удаляться.

— Ага, смотались! — пока его приятели улюлюкали вслед покойничкам-драчунам, победным голосом крикнул Вовка.

И успел еще вдогонку пендаль-ускоритель одному из них отвесить.

Мишаня и Андрюшка долго шарили в мокрой траве, но все-таки отыскали окуляры Ботаника, оттерли с них зубную пасту и грязь.

— Носи на здоровье, — протягивая их несчастному парнишке, сказал Андрей.

Вовка и Мишаня подняли Ботаника с земли, отряхнули, поставили на ноги. Он дрожал крупной дрожью. Зубная паста, которой Вовкина команда щедро расписала его, перемешалась со слезами, грязью и песком. Пижамные штанишки — все, во что был одет мальчишка — разошлись по шву.

Ботаник надел очки, осмотрел себя, ощупал — и удивился.

— Чем это они меня? Что это такое? — бормотал он, обтирая с голого живота и ребер перемешанную с грязью пасту.

И смешно Вовке стало, и грустно, когда он на все это смотрел.

— Ты, это, прости… — несмело начал он. — Это… мы тебя намазали.

— Вы?

— Ага… — вздохнул Андрюшка. — Пастой.

— А зачем? — робко спросил Ботаник, но тут же кивнул, вздохнул и произнес: — То есть понятно…

— Ну, ты… Как бы это… — Вовке было действительно неловко.