Вольфганг Хольбайн - Анубис

— Я… я не знаю, — мисс Пройслер тоже моргала от непривычно яркого света, но растерянность в ее глазах была не только от этого. — Мне кажется… я была не в этой части города.

— Может быть, вообще не в городе? — хладнокровно спросил Грейвс, не поворачивая к ней головы, потому что напряженно вглядывался в странно-любопытную стену, даже поднял руку и бережно поводил кончиками пальцев по грубой стене. И прежде чем мисс Пройслер что-то ответила, другой рукой поманил Могенса:

— Могенс, иди-ка сюда! Посмотри на это.

Могенс, присевший прямо у двери, недовольно поднялся. Только когда до стены оставалось не больше двух шагов, он понял, что стена вовсе не грубая и необработанная, как ему показалось издали. На причудливо выложенных камнях были высечены линии и фигуры, похожие на примитивный наскальный рисунок в пещере догонов, только несравнимо грубее и менее умело. Впрочем, Могенс не был вполне уверен, что это действительно рисунок, а не игра воображения. Похоже, Грейвс верно истолковал его замешательство, потому что спросил:

— Ну, и что ты об этом думаешь?

— Это не моя область, поверь.

— Но голова-то у тебя на плечах и глаза при себе, — раздраженно сказал Грейвс.

Он все еще водил указательным пальцем по линиям, и Могенсу опять показалось, что под черной лайковой кожей обозначилась слабая неритмичная пульсация, от которой очертания на стене тоже задвигались.

Вместо того чтобы отвечать на вопрос, он совершил нечто, о чем еще полчаса назад и помыслить не мог. Подступив к Грейвсу вплотную, он крепко сжал его запястье. Глаза Грейвса округлились от удивления. Совершенно инстинктивно он попытался высвободиться, но Могенс усилил хватку, и, чтобы вырваться, ему пришлось бы применять силу. На долю секунды в глазах Грейвса полыхнул огонь ярости, но так же быстро угас, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.

— Тебе не кажется, что пора наконец объяснить, что здесь вообще происходит? — жестко сказал Могенс.

Его захват был выполнен таким образом, что пальцы не касались черной кожи перчаток, но взгляд так красноречиво выражал то, на что он намекал, что Грейвс должен быть слепым, чтобы его не заметить. Он еще раз попытался высвободиться, но Могенс держал его руку железной хваткой, и наконец Грейвс сдался. Он молча кивнул Могенсу, тот отпустил его запястье и отступил на шаг.

— Ты что, и в самом деле не догадываешься? — Он снисходительно качнул головой. — Странно. Я был убежден, что ты давно понял.

— Что? Прекрати наконец говорить загадками. — Голос Могенса звучал устало, почти бесцветно. Он намеревался сказать это твердо, но уже не мог.

— Как думаешь, Могенс, зачем я тебя сюда позвал?

Могенс непонимающе посмотрел на него, но Грейвс жестом поторопил его с ответом, и он наконец сказал:

— Потому что тебе была нужна моя помощь.

— Твоя помощь. Да, конечно. — Непонятно по какой причине Грейвса развеселил этот ответ. — А в чем? — Движением своей жуткой руки он остановил поток его слов и продолжил сам: — Раскапывать храм пятитысячелетней давности? Или расшифровывать иероглифы на стенах? — Он гнусно засмеялся. — Не обижайся, Могенс, но для подобных дел есть специалисты и получше тебя. Незабвенная мисс Хьямс, например. Она была светилом в своей области. Да ты это, должно быть, и сам заметил.

Взгляд Могенса исполнился ненависти.

— Тогда почему же? — вымученно спросил он.

— Потому что ты веришь, Могенс. Потому что из всех, кого я знаю, ты, наверное, единственный, который знает, что верования фараонов вовсе не глупые предрассудки! Ты сам это видел, в ту жуткую ночь на кладбище. Но ты знал и раньше. Я это сразу почуял, уже при нашем первом знакомстве. Поэтому я и искал твоей дружбы, Могенс.

— Как жаль, что ты ее так и не нашел, — сострил Могенс.

Это было глупо. Он и сам слышал, как по-идиотски звучат его слова. Ему было плевать на дружбу с этим человеком, которого он до глубины души ненавидел, и тем не менее его оскорбило то, что Грейвс с самого начала обхаживал его всего лишь по холодному расчету.

Грейвс и не подумал реагировать на его остроту.

— Ты всегда чувствовал, что в их религии содержится куда больше, так ведь?

Что-то в голосе Грейвса изменилось, Могенс не сразу смог определить что, но это его встревожило. Можно было бы классифицировать его состояние как воодушевление, но не оставался ли от такого воодушевления один шаг до одержимости?

— Что… что ты имеешь в виду?

— Как долго просуществовало царство фараонов? — спросил Грейвс, но не дал ему ответить. — Три тысячи? Четыре? Точно никто не знает. Но долго, невообразимо долго. Дольше, чем любая другая культура на Земле.

— Куда ты клонишь?

Могенс начал подозревать. Нет, не так. Он знал. Все это время он знал, только мысль эта была так абсурдна, что он не давал ей вылиться в слова.

— Ты ведь не думаешь, что целый народ мог столь долгое время заблуждаться? — Грейвс принялся возбужденно жестикулировать, но у Могенса возникло жуткое впечатление, что не Грейвс размахивал руками, а его кисти по своей воле взлетали в воздух, увлекая за собой остальную часть руки. — Нет, нет и нет, Могенс! Это нонсенс. Здесь простое математическое уравнение. Они искали равно: они нашли.

— О чем вы толкуете, безумец! — возмутилась мисс Пройслер. — Что искали фараоны?

Грейвс даже не посмотрел в ее сторону, но Могенс тихо промолвил:

— Бессмертие, мисс Пройслер. Все устремления древних египтян — к бессмертию. Жизнь после смерти.

— Что за чепуха!

Грейвс сверкнул на нее злобным взглядом, но ограничился лишь тем, что пренебрежительно скривил рот и продолжил, обращаясь к Могенсу, в том же вдохновенном тоне:

— Я уверен в том, что они были правы, Могенс! Они были на верном пути, только действовали не теми методами!

Огонь в глазах Грейвса все разгорался, а голос, который взвинчивался выше и выше, все больше тревожил Могенса. Одно неверное слово — и может разразиться катастрофа.

— Я видел не одну мумию, Джонатан, — мягко сказал Могенс, намеренно обращаясь к нему по имени. — И поверь, не нашел там и признака какой-либо жизни. Или бессмертия.

— Потому что ты тоже использовал не те методы! — Грейвс жестом словно отметал его слова. — Их цель была верной, способы неправильные. Да и как бы они могли их узнать? Даже я только спустя годы и после бесчисленных провалов понял это.

— И как это ты набрался столько опыта, когда египетским жрецам, у которых в запасе было три тысячи лет, не удалось решить проблему? — язвительно спросил Могенс.

— И тем не менее они мыслили примитивно, — настаивал Грейвс. — Примитивный народ, поднявшийся на удивительно высокую ступень культуры, и тем не менее примитивный. Они пытались решить научную проблему суеверием. Они и должны были потерпеть крах!