Артур Дойль - Собрание сочинений. Том 4

Старичок клерк еще стоял на пороге, глядя вслед исчезающему миллионеру, и мысленно соединял его обрывочные фразы в красноречивый совет, который следовало обдумать дома на досуге, но тут он заметил неподалеку от двери бледную женщину с ребенком на руках. Она робко глядела на него, словно хотела заговорить с ним, но не решалась. Затем, быть может, уловив выражение доброты на его морщинистом лице цвета старого пергамента, она все же подошла к нему.

— Нельзя ли мне повидать мистера Гердлстона, сэр? — спросила она, приседая. — А может, вы и есть мистер Гердлстон?

Одета она была очень бедно, а глаза ее распухли и покраснели, словно от слез.

— Мистер Гердлстон у себя в кабинете, — ласково ответил старший клерк. — Он, наверное, примет вас: погодите, пока я схожу справлюсь.

Он не мог бы говорить любезнее, даже если бы обращался к самой величественной из тех одетых в шелка, украшенных перьями дам, которые порой посещали контору. Поистине в наши дни подлинный рыцарственный дух часто чуждается внешнего блеска и находит приют в самых неожиданных местах.

Когда посетительница вошла в кабинет главы фирмы, он посмотрел на нее с удивлением и некоторой подозрительностью.

— Садитесь, голубушка, — сказал он. — Чем могу быть полезен?

— Уж вы извините меня, мистер Гердлстон. Я миссис Хадсон, — объяснила она, робко присаживаясь на самый краешек стула. (Бедняжка очень устала, и у нее болели ноги, потому что ей пришлось нести малыша от самого Степни.)

— Хадсон… Хадсон… Что-то я не помню этой фамилии, — сказал Гердлстон, задумчиво покачивая головой.

— Да это, сэр, Джим Хадсон, мой муж — он много лет служил боцманом на вашем, значит, корабле, на «Черном орле». Он-то все старался заработать побольше для меня и малыша, сэр, да только помер от лихорадки, бедненький, и лежит, значит, в реке Бонни с пушечным ядром на ногах — это мне плотник сказал, который сам его зашивал в холстину. Да уж лучше бы и мне помереть вместе с ним.

Она расплакалась, закрывая лицо краешком платка, а ребенок, разбуженный ее всхлипываниями, протер глазки морщинистыми ручонками и принялся оглядывать мистера Гердлстона и его кабинет с философской взыскательностью раннего детства.

— Успокойтесь, голубушка, успокойтесь, — сказал глава фирмы.

Беда, напророченная Эзрой, настигла его, и он лишний раз с удовольствием убедился в деловой проницательности своего сына.

— Уж такое горе, — говорила миссис Хадсон, вытирая глаза, но все еще время от времени судорожно всхлипывая. — Я, значит, услышала, что «Черный орел» вошел уже в устье, да и потратила все деньги, какие у меня были, чтобы приготовить Джиму ужин повкуснее — яичницу с ветчиной, уж так-то он ее любил! И пинту портера и четвертинку виски, чтобы он, значит, мог согреться, а то ведь он такой мерзляк был, а тут-то еще возвращался из теплых стран… Ну, значит, я пошла к реке-то и вижу: подымается «Черный орел» вверх по течению, буксир его тащит. Ну, да я его сразу признала по двум белым полоскам, и попугаи еще верещали, даже на берегу слышно было. И вижу, там матросы толпятся у борта. Ну, я, значит, помахала платком, а кто-то мне тоже оттуда помахал. «Уж Джим-то всегда свою женушку узнает», — говорю я себе и так-то обрадовалась! Да как побегу туда, где они пристать должны были. Да только я до того разволновалась, что даже и не видела, куда бегу, ну и народу на пристани много было — вот я и добралась туда, когда корабль-то уже причалил. Я, значит, сразу бегу по сходням и прямо натыкаюсь на Сэнди Макферсона, а я его с тех пор знаю, как мы жили в Биннакл-лейн. «Где Джим-то?» — говорю я и бегу дальше, прямо в кубрик. Только он как схватит меня за руку. «Потише, — говорит, — не торопись так». Тут я на него поглядела, а лицо-то у него до того печальное, что у меня колени прямо так и подогнулись. «Где Джим?» — говорю я. А он мне: «Не спрашивай». «Где он, Сэнди?» Я, значит, закричала это, и сразу сама прошу: «Не говори ты этого слова, Сэнди, не говори». Но только, сэр, я и без его слов поняла все как есть да и повалилась на палубу без чувств. Помощник отвез меня домой на извозчике, и я вот вхожу, а стол-то, сэр, накрыт, и пиво стоит; все так прибрано, уютно, а девочка-то спрашивает, где, значит, ее папа: я ведь ей сказала, что он привезет ей подарок из Африки… А тут-то, сэр, как я подумала, что лежит он мертвый в реке Бонни, так, сэр, у меня чуть сердце не разорвалось.

— Большое несчастье, — сказал коммерсант, покачивая седой головой. — Тяжкая потеря. Но все это, миссис Хадсон, — ниспосланное нам испытание. Это предостережение, дабы мы не слишком предавались суете этого мира, а стремились к более высоким целям и лелеяли не столь преходящие надежды. Даже лучшие из нас — лишь бедные близорукие создания и нередко принимают зло за добро. И то, что ныне вас так печалит, если взглянуть на это надлежащим образом, возможно, в будущем окажется поворотным пунктом, с которого и начнется истинное ваше счастье.

— Да благословит вас бог, сэр, — сказала вдова, все еще робко утирая глаза кончиком платка. — Добрый вы джентльмен. У меня от ваших слов прямо на душе полегчало.

— У нас у всех есть свои невзгоды и несчастья, — продолжал глава фирмы, — у некоторых больше, у других меньше. Сегодня — ваша очередь, а завтра, быть может, наступит моя. Но будем стремиться к достойной цели, и бремя невзгод не заставит нас упасть без сил у дороги. А теперь, миссис Хадсон, я должен пожелать вам всего самого лучшего. Поверьте, я глубоко вам сочувствую.

Вдова встала, нерешительно потопталась на месте, словно собираясь сказать еще что-то.

— А когда мне можно будет получить жалованье Джима, сэр? — спросила она робко. — Я уж заложила почти все вещи, и мы с дочкой совсем ослабли от голода.

— Жалованье вашего мужа, — сказал коммерсант, снимая с полки счетную книгу и быстро ее листая. — Мне кажется, вы заблуждаетесь, миссис Хадсон. Посмотрим, посмотрим: Доусон, Даффилд, Эверард, Фрэнсис, Грегори, Гантер, Харди. А… вот! Хадсон, боцман «Черного орла». Как я вижу, он получал в месяц пять фунтов. Плавание длилось восемь месяцев. Но ваш супруг скончался, когда судно находилось в море всего два с половиной месяца.

— Это верно, сэр, — сказала вдова, с тревогой вглядываясь в длинные столбцы цифр на странице книги.

— Разумеется, контракт с его смертью потерял силу, и, таким образом, фирма была должна ему двенадцать фунтов десять шиллингов. Однако, согласно моим книгам, все эти восемь месяцев вы получали половину его жалованья. Следовательно, фирма выплатила вам двадцать фунтов, и, таким образом, вы должны ей семь фунтов десять шиллингов. Пока мы не будем говорить об этом, — великодушным тоном заключил коммерсант. — Вы можете уплатить этот должок, когда ваши обстоятельства поправятся, но дальнейшей помощи от нас вам, разумеется, ожидать не следует.