Владимир Алеников - Ублюдки

Сунь Ли в последний раз оглянулся на бешено несущиеся вниз ступеньки и уже шагнул было прочь, но тут же остановился. В дверях станции появился запыхавшийся москвич с сильно покрасневшим лицом.

Сунь Ли забеспокоился. Москвич, помахивая спортивной сумкой, неспешно, но верно двигался прямо к опасному эскалатору. Было очевидно, что он совершенно не подозревал о том, что его там ждет.

Сунь Ли быстро шагнул к нему навстречу, вежливо поклонился и, извинившись, четко обрисовал незнакомцу ситуацию, выразительно жестикулируя при этом, чтобы тот ясно понял, о чем идет речь.

Карпухин с раздражением уставился на тараторившего какую-то ахинею узкоглазого чучмека. Этому-то что было от него нужно!

Чучмек, судя по чемодану, куда-то намылился. Он отвратительно шумел, все-время по-идиотски кланялся, делал какие-то дурацкие жесты, видимо, просил денег на дорогу. Никаких денег Карпухин ему давать не собирался. Еще не хватало!

Карпухин громко икнул и попробовал обойти косоглазого, но тот с неожиданной резвостью заступил ему путь, продолжая что-то верещать тонким противным голосом. На какую-то секунду Карпухину даже показалось, что перед ним не один, а целых три чучмека, и они хором чего-то шумно от него хотят.

Он повел головой, отгоняя наваждение, и все вроде стало на место. Косоглазый чучмек оказался в единственном числе. Но это нисколько не успокоило Карпухина, поскольку чучмек ни на секунду не замолкал.

Карпухин искренне возмутился. То была просто отъявленная наглость! Мало того что свои, местные, сограждане вечно не дают ему покоя какими-то просьбами и требованиями, так еще всякая косоглазая нечисть будет приезжать сюда и шуметь!

Карпухин почувствовал, что голова у него постепенно начинает раскалываться. К тому же он видел за спиной у чучмека большие настенные часы, которые показывали без одной минуты час. Пока он теряет время с этим узкопленочным, уйдет последний поезд.

Карпухин снова попытался пройти, он поднял левую руку со спортивной сумкой, как бы отгораживаясь от косоглазого, и сделал шаг вперед, но тот неожиданно крепко ухватился за сумку. Это было уже последней каплей.

— Ракетка моя тебе понадобилась, сволочь?!. — проревел Карпухин.

Ракетка была дорогая, «Уилсон», и он совершенно не собирался уступать ее какому-то узкоглазому засранцу.

Карпухин попытался вырвать сумку, но донельзя обнаглевший чучмек продолжал цепляться за нее.

Несколько мгновений они тянули ее взад-вперед, после чего Карпухин размахнулся свободной правой рукой и что есть силы врезал в челюсть проклятому чучмеку. Тот, выпустив наконец сумку, отшатнулся назад, споткнулся о чемодан и рухнул на спину.

Судя по гулкому стуку, эхом разлетевшемуся по пустой станции, косоглазый, видимо, как следует долбанулся головой.

Так ему и надо! Будет знать!

Гордый собой Карпухин вытянул шею, чтобы полюбоваться на поверженного врага, но чемодан загораживал, и он ничего не увидел. Однако больше терять время было нельзя.

По-прежнему вытягивая шею и пятясь при этом назад, Карпухин вступил на эскалатор и тут же, теряя равновесие, понесся вниз. Все той же правой рукой он попытался ухватиться за перила, чтобы удержаться на ногах, но рука резко поехала куда-то за спину, и Карпухин, нелепо взмахнув сумкой с ракеткой, быстро повалился лицом вперед.

Острый край ступеньки с хрустом врезался в лобную кость, и это был последний шумный звук, который Карпухин услышал.

Умер он мгновенно. Еще через двадцать секунд эскалатор примчал его вниз и ногами вперед вышвырнул на середину станции.

Высоко над ним, у верхнего края эскалатора, на мраморном полу лежал Сунь Ли. Неподвижным взглядом он уставился в расписной потолок с изображением Московского Кремля.

Вокруг головы его темнела расплывающаяся кровавая лужа, а на лице застыло недоуменное выражение человека, безуспешно силящегося понять что-то важное.

— Короче, вы считаете, что муж вам изменяет? — спросила Анжела, внимательно выслушав сбивчивый рассказ посетительницы.

Наташа замялась. И вдруг поняла, что главного-то этой импозантной красивой женщине, пышно именующейся президентом Академии оккультных наук, магистром белой и черной магии, она так и не сказала.

Анжела терпеливо ждала. На самом деле она давно уже догадалась, о чем идет речь, и вполне могла бы сама все назвать своими именами. Но Анжела придерживалась строгого правила — никогда не торопить своих клиентов, давать им полную возможность высказаться до конца. Редко, но бывало, что к концу подобной исповеди клиент вдруг менял свое решение и, извинившись, уходил. Такой вариант развития событий Анжелу тоже вполне устраивал, деньги за визит она все равно предусмотрительно брала вперед.

Наташа наконец решилась.

— Дело не в этом, — немного застенчиво произнесла она. — Я хочу сказать, что не его измены меня пугают. С этим бы я как-нибудь сама справилась. Просто мне кажется, что Эдик задумал что-то нехорошее…

Она осеклась, будто испугавшись, что сказала что-то лишнее. Печально и растерянно развела руками, пытаясь улыбнуться при этом. Жест получился какой-то беспомощный, а улыбка совсем жалкой.

— Что вы имеете в виду? — жестоко уточнила Анжела. — Можно как-то поконкретнее?

В подобных случаях она беспощадно заставляла клиентов выкладывать все до последней детальки. Беседа записывалась на магнитофон, и запись эта навсегда сохранялась в безопасном месте. Никакие неприятности с законом Анжеле были не нужны.

— Ну хорошо, — глубоко вздохнула Наташа. — Вот вам поконкретнее. В последнее время Эдик вдруг стал очень внимателен, даже ласков. До этого сквозь зубы разговаривал, в мою сторону неделями вообще не смотрел, я вам уже рассказывала. А недавно вдруг предложил поехать отдохнуть. При том, что ни о каком отдыхе вроде бы речи не было, никуда он не собирался, и вдруг вот ни с того ни с сего… И потом, мы с ним тыщу лет уже вдвоем никуда не ездили, понимаете?

— Понимаю, — ответила Анжела, не сводя с рассказчицы пристального взгляда, — вы не волнуйтесь, рассказывайте. И куда же он вас пригласил на отдых?

— Куда-то в Финляндию, на остров. Он говорит, чудное место, он там даже уже домик снял. По Интернету. По какому-то каталогу выбрал. В принципе, он у меня завзятый рыболов. Но со мной никогда никуда не ездил, всегда только с друзьями или с сыном. А тут вдруг со мной.

— Так, может, это хорошо? — усмехнулась Анжела. — Может, он одумался наконец, понял, что не хочет вас потерять?

— Если бы! — воскликнула Наташа.

Голос ее зазвенел, глаза повлажнели.

— Нет, здесь что-то не так. Он всю жизнь утверждал, что рыбалка — не женское дело. И вдруг вот — на целых две недели. Говорит, там грибы, ягоды, баня при домике… Я не знаю, что и думать… Он был такой… Ну вы понимаете… И тут эта внезапная перемена… Вчера…