Ума Барзи - Полдень синих яблок

Игорь невольно оглянулся, но так никого не увидел. Такое ощущение, что они были вдвоём на этой яхте.

- По одному отбирал. За меня в огонь и в воду. Все как родные.

- Да нет, я не об этом.

- А-а, - Борис заметно погрустнел, - не сложилось как-то. Всё работа, работа, чёрт бы её побрал. Это в молодости задумываешься – домашний уют, дети, потом чтобы внуки вокруг бегали…А как перепрыгнешь этот порог, упустишь время, то уже не до этого. Да что там – я привык. Положил, так сказать, свою жизнь на алтарь политики. А этот мир жесток, ой, как жесток…

Он разлил вино по высоким, сверкающим блеском чистоты, бокалам. – Ты попробуй, какой букет. Закачаешься!

Игорь поводил носом, принюхиваясь к пурпурной тягучей жидкости, наполовину заполнявшую бокал, посмотрел сквозь него на яркое южное солнце, моментально ставшее зловеще-кровавым, сделал крохотный глоток и поставил на стол. Игорь слабо разбирался в алкогольных напитках. Бокал шампанского, от силы два – это всё, что он мог себе позволить по простой причине – он очень быстро пьянел.

Глоток вина приятно разгорячил язык и, обволакивая нёбо, рассыпался букетом ароматов. И в самом деле восхитительных.

- Да не бойся ты, пей, в море мы уже не пойдём, а здесь полный штиль. Судёнышко моё даже не качнётся.

Яхта действительно стояла, приклеенная к морской глади, как детский кораблик к крашенной

фанерке.

- У тебя самого-то как на этом фронте? – Борис закусывал виноградом и щёки его смешно при этом оттопыривались.

- На каком?

- На Западном Белорусском! – сыронизировал смешливый хозяин. – На семейном, каком же ещё! Жена, дети?

- В нашем городе, где любовь длиться меньше, чем клип на МTV, очень сложно найти человека, который принимал и понимал бы мой ритм жизни, ведь утро у меня начинается вечером. Так что пока я в поиске.

- Ну, у тебя ещё всё спереди. Попробуй вот виноградик, - по отечески предложил Борис Львович.

- Давайте всё-таки к делу, - начал было Игорь.

- Подожди, - оборвал хозяин, тревожно вглядываясь куда-то за спину Игоря. – Похоже, у нас гости. Володя! – позвал он.

Откуда-то со стороны кают, словно отделившись от стены, появился невзрачный человек со стёртыми, смазанными до бледности чертами лица и немного блуждающим взглядом.. Такие лица не запоминаются, потому что одновременно похожи на тысячи лиц. Мятый воротник рубашки топорщился под нелепым галстуком, а на руке болтались дешёвые часы на жёлтом, “под золото” металлическом браслете. Несмотря на дорогой костюм, выглядел Володя по-холостяцки неухожено. Угодливо склонив голову, он прошлёпал большими губами:

- Да, Борис Львович!

- Посмотри, кто это там.

- Я вижу, Борис Львович. Это береговой патруль. Не волнуйтесь, наверное, очередная проверка.

- И не жарко ему в костюме-то? – глядя вслед удаляющемуся Володе спросил Игорь. А про себя отметил: “Не мешало бы этому Володе с разночинской причёской догадаться к хорошему костюму ещё и приличную рубашку купить”.

- Не знаю, - пожал плечами хозяин, - может и жарко.

- Борис Львович! – подошёл запыхавшись Володя, - Им нужны документы нашего пассажира.

- Зачем ещё? Беспредельщики! Это нарушение частной собственности. Скажи, что я сейчас позвоню комиссару, - разволновался Борис Львович.

- Не надо, - вступился Игорь. – Сейчас я всё улажу.

Неспешной походкой он подошёл к бортику и, перекинувшись через него, обменялся несколькими фразами с полицейским и протянул документы. Тот внимательно сверил фотографию, повертел корочку в руках, козырнул и, вздымая брызги, катер отчалил.

- Ну, вот и всё! – Игорь плюхнулся на диван, который тут же заскрипел и мягко просел под тяжестью веса.

- И что ты им сказал? – не переставая пыхтеть, поинтересовался Борис Львович.

- Так и сказал, что известный журналист Игорь Завадский, из Москвы. Здесь в гостях у своего друга с частным визитом. Всё, как есть.

- Отморозки! – не успокаивался хозяин. – Им ведь, как дуракам, закон не писан.

- Да не волнуйтесь вы так, Борис! У них своя работа, у нас своя.

Тот, в сердцах налил себе полный бокал и залпом выпил.

- Умеют ведь люди настроение испортить. Ты уж извини!

- Да нормально всё! Ничего ведь не произошло, - успокаивал Завадский старика, искренне не видя причины для волнения. Лицо хозяина раскраснелось то ли от волнения, то ли от вина.

Игорь оглянулся вокруг. Неприметный Володя как сквозь землю провалился. Да и из команды никого не было видно. Видимо, эти люди действительно хорошо знали своё дело, умели быть невидимыми. Он ещё раз сделал глоток вина. Обжигающий вкус разлился по телу благостной истомой и он вальяжно облокотился на спинку дивана.

- Хорошая у тебя фамилия. Завадский! – Борис Львович потихоньку оттаивал. – Режиссёр был такой. Не родственник?

Игорь махнул головой.

- Любите ли вы театр, как люблю его я? Эх, какие я политические постановки разыгрывал в своё время! Тот Завадский бы перевернулся от зависти! Ну, да речь не об этом. Ты знаешь, что мне туда, - Бори Львович неопределённо махнул головой в сторону, - путь закрыт. Не буду описывать, что сейчас там происходит, ты и так в курсе. Время нелёгкое, переломное.

- Борис Львович! Да оставьте вы всё эту патетику!

- Хорошо, хорошо, - послушно согласился тот. – Только я всё же издалека зайду, можно?

Завадский никак не мог понять своего отношения к этому далеко не молодому человеку, в силу обстоятельств лишённого семьи, домашнего уюта, а теперь и Родины. Прячет горесть невозможности иметь всё это за маской смешливости и самоиронии. А с другой стороны настоящая акула бизнеса и политики. Звериное чутьё на опасности, коими изобиловало его блистательное восхождение на политический Олимп, сделав не последним человеком у рычагов управления огромной страной. И столь же невероятное падение. Немало хищников обломало зубы и неменьшее число канувших в небытие в сокрушимой схватке с ним. Наверняка, по трупам прошёл, взбираясь к высотам. Интриган он был известный. А, может, это и называется блистательный политик? Сейчас чёрт ногу сломит, такая неразбериха. Должны пройти годы, чтобы разобраться во всём – где правда, а кто не прав. И то сомнительно.

Но он невольно проникался симпатией к этому полноватому и такому жизнелюбивому старику. Чем-то неуловимым он напомнил Игорю отца. Ну, если не очень напоминал, то уж, по крайней мере, Игорю бы очень хотелось, чтобы это было так.

- Извини, я буду всё упрощать. Во-первых, тема сама по себе огромна и включает в себя многовековые пласты, а во-вторых, я и сам многого не понимаю в этой истории. Многое даже от меня было скрыто. Вот ум отказывается всё это воспринимать, да и руки связаны, но у тебя мозги помоложе, докопаешься…

- Так вот, - задумчиво продолжил Лесоводский, явно осторожно подбирая слова, от былой смешливости не осталось и следа, - не для кого не секрет, что знание может представлять определённую опасность, а определённое открытие кардинально изменить не только судьбу отдельной страны, но и всего человечества! Ну, не готово ещё человечество ко многим открытиям! Поэтому с самых давних времён вводилась цензура на слишком опасные научные открытия. Цензура, - если так можно назвать пылающие огни инквизиции, уничтожающие не только книги и рукописи, содержащие эти открытия, но и столетиями изничтожало редких и уникально талантливых людей. Выкорчёвывать – так с корнем!