Юлия Аксенова - Морок

Виктор издал протяжный стон и сделал резкое движение головой и руками. Его локоть уперся в живое и теплое. Он замер. Хотелось еще немножко полежать, не открывая глаз, и помечтать о том, что когда он откроет их, то увидит рядом с собой ту, которую узнает безошибочно.

— Ты что, Вик? — раздался хрипловатый со сна голос.

Виктор поморщился: он надеялся еще немного побыть наедине с собой.

— Ничего. Спи, еще рано.

Она пошевелилась и, плотнее прижавшись к его плечу, притихла.

«Не так бы она сказала!» — подумал он с досадой. Он не знал, что именно «не так». В голосе женщины не было ни недовольства, ни жеманного каприза. Но не было и чего-то единственно для него важного. «Что бы сделала она?» — спросил он себя.

Она бы теплыми со сна губами легонько прижалась к его коже, осторожно скользнула бы ладошкой по груди и, прощекотав плечо поднимающимися ресницами, тихо спросила таким ясным голосом, как будто не спала мгновение назад сладко и крепко: «Что ты, родной мой?» А может, и совсем по-другому. Она бы сонно пробормотала только одно слово: «Рассказывай!» И ему было бы, как день, ясно, что она имеет в виду сон, который заставил любимого мужа застонать и заметаться в постели. А он придумал бы на ходу какую-нибудь нелепую и комичную историю, чтобы посмешить ее.

Виктор аккуратно высвободился из объятий, поднялся, накидывая халат, с кровати и подошел к окну.

За окном спокойно мелкими пылинками сыпал снег. Снег лежал на подоконнике, покрывал уютной свежей простыней мостовую, нарядными островками белел на красной черепице крыш. Все это отчетливо напоминало Виктору Москву — город, в котором он когда-то прожил и проработал несколько лет и который он успел полюбить, как почти все места на Земле, где побывал. Воспоминание о Москве было окрашено той же сладкой нежностью, что и его утренний сон, и одновременно — горечью невосполнимой потери. Виктор не мог понять почему. Будто возвращение туда было ему заказано. Но ведь он как раз очень скоро поедет в Москву: официальный визит премьера запланирован на начало января. Смиту обещано эксклюзивное интервью с обоими деятелями одновременно.

— Виктор, ну мне тоже подниматься или ты еще поваляешься?

— ТЫ еще поваляешься! — ответил Виктор как мог мягче.

Женщина послушно откинулась на подушки.

И снова на него накатило: как бы ОНА себя новела? По-другому. Да ясно же… Просто… Не важно как… С любовью. И с любовью он бы ей отвечал. Единственная моя! Жена моя! Виктор вцепился пальцами в холодный каменный подоконник. Было же у нее имя!

Чтобы отвлечься от навязчивых и бесплодных мечтаний, Виктор подошел к книжной полке, взял первый попавшийся журнал. Он слегка подмерз, поэтому быстро вернулся к кровати и снова забрался под одеяло. Женщина в постели затравленно смотрела на него, ее взгляд, казалось Виктору, говорил: «Ты меня не любишь! Как же мне быть?» Под его пристальным наблюдением она совсем смешалась, вылезла из-под одеяла и, забрав одежду, ушлепала в ванную. Виктор вздохнул с облегчением.

Полулежа в постели, чего раньше никогда себе не позволял, если не был болен, Виктор листал журнал, но буквы рассыпались перед его глазами горстью бессмысленных закорючек: он опять вернулся мыслью к воспоминаниям о потерянной жене. Собственно, не было никаких воспоминаний — вот в чем беда! Ну почему он раньше, как только понял, что теряет память о ней, не записал все, что еще можно было сохранить? Журналист, филолог хренов!

Не в первый уже раз солидно, словно океанский лайнер в скромную бухту, в сознание вплыл вопрос: «А было ли все это: супружество, несколько лет семейного счастья, потеря жены и всего, что с ней связано, при странных обстоятельствах? Признайся себе: ведь пригрезилось? Примечталось в безрадостных сумерках ушедшего года… Теперь настал новый год — чистый лист. Стыдно взрослому, солидному мужчине предаваться пустым мечтаниям. Пора трезво взглянуть на жизнь!» Только слабый, робкий, не облеченный в слова протест, шевельнувшийся на дне души, напомнил Виктору, что эта мысль — не его собственная, какая-то привнесенная извне, общеобязательная. Тревожно заколотившимся сердцем он почувствовал: еще день-два — и он сдастся напору этой рациональности, забудет, что когда-то он помнил о том, что когда-то была женщина, которую он любил и которая любила его.

Виктор поднялся, достал из кармана пиджака новенький ежедневник, открыл на первой странице, где предлагалось намечать «стратегию на год», и записал: «Она есть!!!» Подумал, что если окончательно все забудет, то не поймет, о чем идет речь в этой записи, и добавил: «Где-то на свете есть моя жена, мать моих детей. Я ее ищу».

В последний день уходившего года, когда все нормальные люди наслаждались рождественскими каникулами, Виктору пришлось делать работу, которую он от души ненавидел. В ней не было ничего нового, эту пытку он переносил каждый год. Уже несколько лет подряд в канун Нового года двое любимцев зрителей — Виктор Смит и Бетти Николсен, ведущая нескольких популярных развлекательных программ, — совместно вели грандиозное рождественское шоу. Главной изюминкой шоу были совершенно необычные, со множеством изобретательных сюрпризов, над которыми трудился целый штат сценаристов, телемосты. Бетт работала в студии, а Виктор — на улице. Съемочная группа всегда выезжала куда-нибудь в симпатичный тихий пригород, но зрителей оповещали заранее о месте проведения телемоста, и народу набирались толпы. Частью — просто любопытные, частью — любители во что бы то ни стало попасть в кадр, а еще — поклонники лично Виктора. Работа с разношерстным контингентом была полна опасностей и подводных камней, а все действо в целом казалось Виктору довольно бессмысленным.

В программу шоу обязательно входили беседы по душам с ведущими, возможность задать вопросы лично им и обязательно получить ответ. Виктору всегда приходилось туго, так как он не хотел отвечать на вопросы о семье, а совсем не отвечать не разрешалось правилами игры. Поэтому он непрерывно отшучивался. Причем делать это следовало очень остроумно, чтобы люди, смеясь, забывали о сути своих вопросов. На этот раз он вообще не представлял, как быть. На ледяном ветру, несшемся с Атлантики, стоя в распахнутом стильном пальто и без головного убора, он покрывался испариной каждый раз, как вспоминал о приближении этой части телемоста.

Как только первый вопрос о его личной жизни прозвучал, волнение оставило Виктора. Он не торопясь обвел глазами собравшуюся публику. Спросил:

— Среди вас есть те, кто смотрел наше рождественское шоу в прошлые годы?

Толпа оживилась, отозвалась множеством утвердительных возгласов.