Юлия Аксенова - Морок

— Я твоей дочери обещал, — пояснил Виктор без обиняков. — А ты как? Ты хочешь остановиться?

Бетт долго молчала, в лице — напряжение мысли: просчитывала что-то про себя.

— Пожалуй, я бы хотела начать игру. Попробовать. Ведь мы сможем выйти из нее в любой момент, если что-то пойдет не так, правда?

— Правда.

— Ну, тогда по рукам, — широко улыбнулась Бетт своей «студийной» улыбкой, некрасивой, но притягательной гремучим сочетанием деловитости, женского кокетства и грубоватой прямоты. — И до встречи в курилке!

На прощание они расцеловались по-дружески: в обе щеки.

Вот и первый вестник близящегося лета. Сразу две приятных, даже радостных, неожиданности.

Позвонила моя любимая Вера. Сообщила, что с мужем и компанией собирается ехать к морю, на Кавказ. На машинах. Предложила мне присоединяться. Вера — чудесная подруга, человек доброжелательный и теплый, но я ни секунды не сомневалась: если делается такое предложение, значит, Верунька имеет во мне определенный интерес. Мы с ней обе предпочитаем прямоту и откровенность. Так что я спросила в лоб:

— Верунь, я еду на своей машине?

— Да. В нашей — сын, который еще не решил, с приятелем поедет или с новой девушкой.

— Кого я должна взять на борт?

— Моего любовника… Ты напрасно смеешься. Я совершенно серьезно. Понимаешь, он очень хороший… Очень хороший!.. Настоящий мужчина. Правда. Но с автомобилями у него беда. Идиосинкразия. Как раньше у Павлика была, помнишь? Говорит: не сяду за руль, хоть стреляйте!

Мне стало не по себе.

— Ты что, хочешь представить его своему мужу как моего бойфренда?

Теперь Вера расхохоталась.

— Нет, конечно! Нет!.. Он тоже с женой.

Я почувствовала себя бестолковой и отсталой.

— Вер, я, наверное, тупая. Не понимаю. Как вы с ним собираетесь… уединяться?

— Ну-у-у… Может быть, и никак. Слушай, нам этого здесь хватает. Просто побудем вместе, вместе отдохнем. Мы дружим семьями. Мы — лучшие друзья!..

— Если повезет, — в тон ей добавила я, — то твой муж и его жена тоже станут любовниками и начнут прятаться от вас по углам.

— Нет! — быстро парировала Вера. — Я этого не хочу! Мне спокойнее, когда я знаю, что мой муж — только мой.

Мне не хотелось вдаваться в подробности искрометной Верунькиной личной жизни. Я думала о другом. Как я-то буду смотреться среди всего этого пиршества семейных счастий? Бесплатным водилой? Приложением «в нагрузку»?

— Вер, я еду! Но я Алексея возьму. Можно?

— Конечно, бери! — щедро распорядилась Вера и тут же с сомнением уточнила: — Он на своей машине тебя повезет? Он моих-то захватит?

— На моей машине. Чтобы я могла сесть за руль. У него машина больно хорошая; если что — век не расплачусь. А если он мою обидит, так сам же и поправит.

— Тебе обязательно надо рулить? Это современно!

— Дорога долгая. Я с тоски помру, если пассажиркой буду ехать все время.

— Значит, ты едешь? Едешь с нами?

— Да… Только… Только ты не сказала, в какое время.

— Как же я забыла? В середине июня. У нас позже не получается. На две недели. Может, на три.

— Там вода не успеет прогреться.

— Прогреется! Там уже сейчас жара, в апреле. Ну, едешь?!

— Еду!

Вторая приятная неожиданность состояла в том, что на мое предложение прокатиться до Кавказа Алексей без запинки ответил согласием. Я думала: кто его знает, работа у него напряженная, может, и отпуск по графику… А он просто сказал: «Прорвемся!»

Как только Люси ухитрилась его застать?! Она не призналась, но, скорее всего, набирала его номер не единожды в течение двух или трех недель.

Виктор, так надеявшийся еще в конце марта на покой и отдых, сейчас, в апреле, зашивался с работой!

Во-первых, обивание порогов серьезных ведомств в Европе и на родине. Первая — российская — серия «Бремени открытий» уже была показана и понравилась, зрителям пообещали продолжение. Однако дела шли гораздо хуже, чем мог предположить Виктор: бюрократические машины великих держав вовсе не торопились помогать ему, выдавать соответствующие разрешения и делиться информацией.

Второе дело, которое он взвалил на себя добровольно и которому отдавал много сил, был проект «Дети развода» — серия бесед и репортажей, посвященных проблемам судебной ошибки при определении судьбы детей разводящихся супругов. Первый сюжет он для затравки сделал сам. Продолжать поручил Линде, однако сам занимался и подбором материала, и концепцией, сам писал тексты, которые Линда только озвучивала. Четыре педели — четыре сюжета. По другим каналам, в газетах и журналах уже обсуждается модная тема: дети и развод родителей, с кем оставить ребенка, как поступить суду, как не ошибиться?

Кроме того, обязанностей и забот руководителя с него никто не снимал.

И все-таки Люси прорвалась!

— Как жаль, что ты ушел с телевидения, Виктор! — заявила она, как обычно, ничего толком не поняв. — Я видела твою прощальную передачу. Где ты теперь работаешь?

Виктор терпеливо объяснил. Ему было любопытно, что за этим последует.

— Ты глубоко ошибаешься относительно «неразменной купюры», Виктор! Я тебе сейчас кое-что расскажу.

«О боже! — подумал Виктор. — Неужели Люси тронулась рассудком на почве мистики?!»

— Ты вздыхаешь? Ну как «нет»? Я слышала! И напрасно. Если ты по-прежнему работаешь журналистом, тебе очень пригодится моя информация.

— Я тебя слушаю. Поверь, ты меня уже достаточно заинтриговала.

С этой женщиной он был когда-то близок, спал с ней в одной постели. Поверить невозможно!

— Так вот, Виктор. Держись за что-нибудь, иначе упадешь. «Неразменная купюра» существует, и я сейчас скажу тебе, где ее искать.

Люси уже сообщала Виктору о том, что ее новый муж держит в Москве сеть магазинов. Теперь она утверждала, что в одном или двух магазинах сети регулярно обнаруживаются необъяснимые недостачи выручки, как правило, кратные пятидесяти рублям. Именно ее муж еще в конце прошлого года забил по этому поводу тревогу, которая и спровоцировала всплеск активности русских правоохранительных органов, вылившийся в известную Виктору пресс-конференцию.

Единственное, чего не знала Люси и что ее, видимо, далеко не глупый супруг держал от нее в страшной тайне, — это в каких именно магазинах случаются недостачи.

— Но тебе ведь не составит труда это выяснить, — заключила Люси. — Да, едва не забыла! Кассиры утверждают, что в день недостачи обязательно появляется, — она перешла на мистический шепот, — меченая купюра.

— Меченая?

— Да, с какой-нибудь надписью. Аккуратными буквами, но непонятными, старинными.