Илья Соколов - Бэтмен: пациент Сайлент Хилла

Заблокированные двери отделения всё-таки удалось открыть. Санитары (которых не тронул мистер Фриз) окружили связанных беглецов. Ко мне склонился начальник охраны:

— Бэтмен! Что здесь творится?! Меня кто-то оглушил, я потерял сознание, очнулся — пистолета нет… С тобой всё в порядке? Ребята, киньте этих безумных уродов в камеры, пока они опять чего-нибудь не учудили! Бэтмен, ты меня слышишь?

Парализующий яд Джокера усиливал своё воздействие.

Откуда-то сверху падала фиолетовая пелена. Всё закружилось.

Мои глаза закрылись.

Пасмурный день будто накрыл психбольницу номер 4.

Персоналу было не до работы. Лень охватила практически всех.

Борис Иванов, местный Брюс Вэйн, прошёл мимо уснувшего санитара, тихонько открыл дверь сестринской и зашёл внутрь.

— Вам чего? — растерянно спросила медсестра Арина. Пациент внимательно изучал её рыжие косички, на лице у него застыла маска отрешённости.

Иванов повернулся к зеркалу на стене. Арина не сводила глаз с этого парня, странного и очень симпатичного.

Он долго стоял напротив своего отражения, а потом грохнулся на пол.

Потерявший сознание, пациент Иванов лежал у ног испуганной девушки в белом халате…

Я бежал, объятый туманом. Сайлент Хилл оставался всё также безлюден, а улицы пугающе пусты. Только блондинка Лора ждала меня в своём номере, превратившись в живое зеркало.

Добежав к перекрёстку улиц Брэдбери и Кинга, я остановился, чтобы отдышаться. Страшный отель теперь был далеко, мне удалось выбраться из того кошмара, но город покинуть я не мог — нужно наведаться в последнее место…

Местная больница располагалась в конце улицы Джека Лондона. Заброшенное здание, четыре этажа пустеющей тьмы.

Или внутри кто-то есть? И вновь меня ждёт западня?

Пока не зайду — не узнаю.

Затхлый воздух наполнил приёмный покой, который словно застыл во времени. Полумрак окутал пустые каталки и лавки вдоль стен. Я пошёл по коридору, зная о том, что нужно осмотреть всю больницу, каждый этаж.

У меня есть ключ из музея, им открывается дверь или что-то ещё, я не знал. Но ответ был совсем рядом.

Добравшись до лестницы, я осмелился заглянуть в ближайшую палату. На койках лежали манекены (их очертания просматривались в тёмной желтизне больничных сумерек).

Я поднялся по лестнице, коридор второго этажа напоминал гротескный лифт, растянутый в будущее. На стенах висели фотографии здешних пациентов. У каждой имелось название: делирий, психоз, паранойя, шизофрения, маниакально-депрессивный синдром, аутизм, синдром навязчивых состояний, болезнь Альцгеймера, раздвоение сознания…

Минуя эту галерею, я добрался до лестницы в конце коридора, когда услышал непонятный шум из ординаторской. Я приоткрыл дверь и осторожно заглянул в комнату.

Стулья, стол с кипой документов, маленький холодильник и шкаф, полный лекарственных препаратов. В дальнем углу стоял манекен с телевизором вместо головы, который и шумел пустым каналом.

Ощущение жуткого страха нахлынуло на меня, когда из теле-динамиков стали слышаться голоса. Неразборчивые угрозы, бормотанье безумных призраков. Они пытались прорваться в мой разум, попасть в реальность.

Голоса несли ужас.

Я захлопнул дверь и помчался по лестнице. Когда ступеньки закончились, я оказался на третьем этаже.

Здесь не было вообще ничего. Обычный тусклый свет и двери с номерами.

Я шёл по коридору, словно сквозь время, как бы проживая чью-то жизнь год за годом. Остановившись у палаты номер 34, я открыл дверь и прошёл внутрь. Огромный ящик, изъеденный ржавчиной, компенсировал пустоту помещения. В его центре была заслонка, запертая на замок. Она напоминала заслонку смотрового оконца в камере смертника.

Я достал из кармана тот самый ключ и открыл её.

Внутри этой «камеры хранения» лежала стопка бумаг с пометкой «Личное дело». Читая документы, я вспомнил почти всё (знание вливалось в мой мозг, возвращая память о себе, сообщая о том, кто я)…

Меня зовут Борис Иванов.

Я довольно молод, работаю в компьютерной фирме.

Мои родители развелись, когда я был ещё подростком. Мне пришлось взрослеть в одиночку, я так и не узнал, что значит настоящая семья.

Закончив институт, устроился в одну крутую фирму (в ней я подрабатывал ещё в период учёбы). Именно там я и познакомился с той девушкой.

Прекрасная блондинка с чудесным голосом и чарующим взглядом. Она умела улыбаться самой лучшей в мире улыбкой.

Я влюбился как безумный.

Мы стали встречаться. Эта девушка любила фиолетовый цвет, небо весной и приятную музыку в кино, а я любил только её. Вся моя жизнь стала от неё зависеть. Но эта великолепная блондинка не смогла быть со мной…

То ли она уехала в другой город или страну, а я за ней не последовал.

То ли не сумел защитить, когда на нас напала компания пьяных подонков.

Быть может, она мне изменила, и я об этом узнал.

Или страшная автокатастрофа обезобразила её лицо, а я не смог принять её такую. Возможно, она меня просто не любила, считая жалким и ненадёжным неудачником… Скорей всего, у неё уже был парень, который эту девушку полностью устраивал, и она захотела остаться с ним.

В моём личном деле не назывались точные причины. Почему у нас ничего не получилось? Объяснений не было.

Но так или иначе — я свихнулся… Не выдержал переживаний и сошёл с ума.

Меня поместили в психушку, в ней я нахожусь до сих пор. Совсем скоро должна решиться моя дальнейшая судьба.

Или меня признают вменяемым и отпустят на свободу, или запрут в клинике навсегда. Теперь всё зависит от моего лечащего врача, доктора Фрименбаума. И от меня, но уже в меньшей степени.

Итак, я узнал правду. Пора выбираться. Туманный город — прощай… Сайлент Хилл мне больше не нужен.

Я выхожу из больницы, мой разум спокоен и чист. Туман обволакивает меня со всех сторон, я перестаю видеть собственное тело, моих шагов больше нет. Весь Сайлент Хилл исчезает в тумане. А с ним исчезаю и я.

Пришёл следующий день, доктор Фрименбаум появился на работе заведомо уставшим. Дело в том, что Виктор Михайлович всю предыдущую ночь промучился бессонницей, отчаянно определяясь с дальнейшим ходом развития событий в деле Бори Иванова.

Старый психиатр всё-таки принял решение.

Зайдя в своё отделение, он сразу же распорядился о том, чтобы к нему привели пациента номер 34 для повторного теста Роршаха.

Виктор Михайлович очень нервничал, понимая ответственность того, что ему предстоит совершить…

Дверь отворилась, санитар Дима ввёл Иванова, который поздоровался, уселся в кресло и мило улыбнулся своему лечащему врачу. Виктор Михайлович сказал санитару, что тот может быть свободен. Дима молча кивнул и вышел из кабинета. Пациент с доктором остались один на один.