Валерий Атамашкин - Магистраль смерти

«Никак, - подумал Алексей. – Никак».

Эта мысль, как глоток свежего воздуха, растеклась по телу, дурманя только своим ароматом.

Как и предполагал Палыч, Сергею с каждой минутой становилось все хуже. Он с трудом шел самостоятельно, ноги, будто неожиданно ставшие протезами из дерева отказывались слушаться и то и дело норовили переплестись друг с другом либо споткнуться о, казалось бы, ровный и гладкий асфальт дороги.

А еще было жжение. Непонятное и пугающее. Сначала Сергею казалось, что это не что иное как последствия высокой температуры, отравления, но постепенно он понимал, что там, внутри, что-то не так. Это не было температурой (пусть даже очень высокой), это не было вызвано высоким или низким давлением, это не было... похоже ни на что. Чувство было такое, будто он разваливается на части, как плохо собранный ребенком «бионикл», из набора детского конструктора «Lego».

Внутренний жар, слабость и какой-то неприятный, но в то же время довольно знакомый, дотошно знакомый привкус во рту. Казалось бы, его и не было: язык, словно вымазанный клеем, прилипал к небу, во рту пересохло и совершенно не было слюны, но в то же время Сергей отчетливо чувствовал этот привкус и даже (хоть и совсем чуть-чуть) запах. Это напоминало вкус ржавчины. Сергей не представлял, какой должна быть ржавчина на вкус, но почему-то ему казалось, что, если у ржавчины и есть какой-то вкус, то он должен быть именно таким. Только таким и никаким больше.

А еще страшно кружилась голова. Чувство было подобно тому, как если бы Сергей, вытянув руки, кружился вокруг себя несколько минут, а затем резко остановился. Возможно, из-за этого, несмотря на окружающую тьму глубокой ночи, асфальт, от которого он не отводил взгляд, плыл куда-то в сторону, местами отражаясь в его глазах непонятными блекло-красными пятнами.

Сергей чувствовал, как начала шелушиться кожа на пальцах рук и как волосы на мокрой спине, руках и ногах поднялись и торчали дыбом. Иногда жар был настолько силен, что он не мог дышать, а тем более сказать что-либо: к горлу подкатывала какая-то слизь и он рвал, чем не раз пугал Палыча и какого-то паренька лет двадцати пяти. Кто он и откуда взялся, Сергей не знал. И не хотел знать.

Он хотел увидеть Леру и своих маленьких детей. Расцеловать их и, возможно, затем встать на колени и броситься в ноги, чтобы попросить у Леры прощения. За что, он не знал. Но это было и неважно. Ведь он ее любил. Возможно, даже больше чем себя.

На душе Сергея с каждой минутой, с каждым пройденным шагом нарастал какой-то комок тяжести, как будто штанга, которую он собрался выжать, оказалась неподъемной. Казалось когда он вернется домой, достанет ключ из кармана и откроет дверь, чтобы зайти в квартиру все рухнет: теть Клава, у которой они с Лерой снимали жилье, лишь разведет руками и скажет, что Лера ушла, забрав с собой вещи и детишек. И что будет тогда?

Эти мысли, как торфяное болото в лесу, поглощали Сергея. Вот они у щиколотки, по колено, по пояс... и вскоре вонючая черная жижа сомкнется над головой. Мысли нависали над ним, как тень, в то время как собственная тень предпочла куда-то скрыться. Он злился на себя за то, что не может удержать семью...

...И злился на ПАЛЫЧА, который почему-то не хотел понимать его ПРОБЛЕМУ, воспринимая ее как пустую, локальную неурядицу в семье. Но ведь это же было не так. Как Палыч, искушенный горьким опытом брака, не мог понимать эту проблему! ПРОБЛЕМУ семьи! А Палычу, как думал Сергей, казалось, что это ни что иное, как спор из-за разбитой кружки или съеденной шоколадки. Но это было НЕ ТАК. Совсем не так. Это был не заусенец вечернего спора между супругами, а вопрос дальнейшей судьбы семьи и брака. Их с Лерой брака.

Но в то же время Сергей искренне любил Палыча. Он был своего рода примером, и иногда в мыслях Сергея, бредущего по пустой трассе, проскальзывала мысль извиниться за свои слова, сказанные... возможно, впопыхах. Но каждый раз этот порыв что-то останавливало.

Возможно, даже внутренний жар.

Сергей иногда переводил взгляд из-под ног, с дороги, и смотрел на Палыча, который шел в нескольких метрах от его правой руки и о чем-то разговаривал с этим пареньком, но каждый раз он отводил взгляд.

ЖАР. Жар становился сильнее.

Когда Сергей в очередной раз почувствовал тошноту и, закашлявшись, вырвал, на асфальт, вместо той самой слизи, которая выходила изнутри уже тысячу раз, скатившись по подбородку, полилась тонкая струйка алой крови.

Лейтенант мысленно поблагодарил Бога за то, что этого не видел Палыч, нервничавший по поводу отравления, и поднес руку, собираясь ладонью вытереть полоску крови, тут же начавшей засыхать на губах. Рука замерла в нескольких сантиметрах ото рта. На безымянном пальце левой руки, на котором было надето обручальное кольцо с выгравированным именем «Лера», стекала тонкая струйка крови: кожа между средним и указательным пальцем лопнула, и из раны сочился гной...

Игорь понимал, что человек, сидящий сзади, не шутит. И хотя ПОКА это были только слова, в глубине души мерзко и отвратно предчувствие шептало, что он выстрелит. Тело покрылось мелкими, как бисеринки, каплями холодного пота. К горлу то и дело подкатывала тошнота, несмотря на то, что в гортани застрял липкий комок настоящего, инстинктивного звериного ужаса. Он чувствовал, как веко в результате напряжения, как пресс давившего на сознание, начало отбивать свой мотив: у Игоря начался нервный тик, постепенно перешедший в дрожь, охватившую все тело. Хотелось закрыть глаза, отпустить руль и закричать «на помощь!».

Сидевшая рядом Инна тихо всхлипывала, изо всех сил пытаясь скрыть это от Алексея. Тушь на ее лице потекла, превратившись в подобие рисунка на лице индейского шамана при выполнении какого-нибудь старинного магического ритуала. Руки Инны, которые, как указал Алексей, лежали на коленях, дрожали. Игорь понимал, что супруге гораздо сложнее переживать происходящее, нежели ему самому, но ничего не мог поделать. Он не мог обнять ее, успокоить, потому что знал, что это может привести к выстрелу.

«Странная логика, но выстрел может привести к смерти».

При мысли об этом он вздрогнул. Самое паршивое состояние, когда ты не можешь помочь не только своим близким, но и самому себе.

«Черт, черт, черт!».

Естественно, что Игорь никогда не мог подумать, что такая ситуации может случится с его семьей. Человек всегда живет в неведении. Он сжал зубы, почувствовав, как разболелся старый недолеченный зуб. Даже малая толика секунды, мириадная частичка хаоса – это уже то, что нельзя предугадать. Именно за это время, даже опираясь на теорию вероятности, может произойти все, что угодно.

«Все что угодно».

Игорь сглотнул. На секунду в голову пришла мысль ударить по тормозам, а там будь, что будет. Но он тут же выкинул идею из головы.