Наталья Александрова - Сокровища Ирода

– Отчего же его бояться? Если он граф – значит, достойный и знатный человек, а если стар – так, стало быть, вдвойне заслуживает почтения…

– Как бы не так, молодой господин! – слуга понизил голос, как будто его кто-то мог подслушать. – Говорят, что этот граф выжил из ума, говорят, что он нападает на прохожих и отбирает у них все имущество, а то и саму жизнь…

– Ты же сам сказал, что тот кучер изрядно выпил. А пьяный чего только не наболтает!

– Ох, нет, молодой господин! Говорят, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке!

Так, лениво препираясь, путники понемногу двигались вперед. Усталые и голодные лошади начали спотыкаться, а солнце уже скатывалось за дальние холмы.

Начало смеркаться, и пора было серьезно подумать хоть о каком-то ночлеге.

– Ну что, Петер, пожалуй, спешимся да разведем костер! – проговорил хозяин, натягивая поводья.

– Постойте, господин! – слуга неожиданно оживился. – Гляньте-ка вон туда, налево! Не огонек ли там загорелся?

И правда, вдалеке, слева от дороги, мелькнул какой-то едва различимый огонь.

– Клянусь святым Йоргеном – это жилье! – воскликнул слуга. – Чтоб мне целый месяц ложиться спать натощак, коли я ошибаюсь! Если и не трактир, так дом какого-нибудь богатого крестьянина! А он уж не позволит такому господину, как вы, ночевать на улице! Он уж пустит нас хотя бы на сеновал!

– Ну ладно, Петер, поедем на тот огонь! – согласился дворянин. – Может, и вправду переночуем под крышей!

– И поесть дадут наверняка… – мечтательно добавил слуга.

Всадники повернули лошадей и пришпорили их, чтобы добраться до места прежде, чем наступит ночь. Впрочем, лошади и сами побежали живее, почуяв человеческое жилье.

Темнота все же сгущалась гораздо быстрее, чем ехали путники, и вскоре дорогу под копытами лошадей было уже не разглядеть. Только дальний огонь, который заметно приближался, помогал не сбиться с пути.

Наконец в темноте проступили стены жилища.

Это был не постоялый двор и не крестьянская изба, а небольшой рыцарский замок с разрушенным крылом. В одном из окон уцелевшей части замка и горел тот огонь, который привлек путников.

– Господи Иисусе! – проговорил трусоватый Петер, разглядев замок. – Не нравится мне это! Может, и правда лучше переночевать натощак да под открытым небом…

– Чего ты испугался? – насмешливо спросил хозяин. – Ведь ты сам только что говорил, как хорошо добраться до какого-нибудь жилья…

– До жилья, да только не такого! – И слуга перекрестился. – Сдается мне, что это логово того самого старого графа!

– Не болтай ерунды! – отмахнулся молодой хозяин. – Уж коли мы доехали до этого замка, попросимся на ночлег. У тебя, братец, семь пятниц на неделе – то ты мечтаешь об ужине да постели, то боишься постучаться в чужую дверь…

– Кажется, и правда запахло ужином! – слуга повел носом и повеселел. – Чтоб мне провалиться, я чувствую запах жареной баранины!

Лошади тоже оживились, предчувствуя ночлег, и бодро подбежали к самым воротам замка.

Замок выглядел так, как будто недавно перенес тяжелый штурм или долгую изнурительную осаду, хотя скорее всего виной тому было безжалостное время.

Ров, опоясавший стену, давно пересох и зарос лопухами и чертополохом. Перекинутый через него мост давно уже не поднимался, да и сам подъемный механизм безнадежно проржавел. Сама стена местами обрушилась почти до основания. Правда, ворота были целы и даже заперты.

Слуга спешился, боязливо огляделся, подошел к воротам и ударил в них крепкой палкой, заменявшей ему меч.

Почти в ту же минуту отворилась незаметная калитка возле ворот, и из нее выглянул сгорбленный старый слуга с тускло мерцающим фонарем в одной руке и дубинкой в другой.

Он поднял фонарь. Горевшая внутри сальная свеча почти не давала света, однако слуга пристально вглядывался в гостей.

Он все еще молчал, и тогда молодой дворянин, не слезая с коня, проговорил:

– Эй, милейший, доложи-ка своему господину, что у ворот замка находится путник со своим слугой.

– Господин граф ждет вас! – провозгласил привратник и скрылся за калиткой.

– Господин граф! – повторил со значением Петер и взглянул на своего господина. – Что я вам говорил? Это тот самый старый граф, что держит в страхе всю округу!

– Не болтай лишнего! – отмахнулся хозяин и хотел было спешиться, чтобы войти в калитку, но тут раздался страшный скрип, и створки ворот широко распахнулись.

– Заезжайте, господин! – воскликнул привратник, угодливо согнувшись. – Господин граф ждет!

Дворянин въехал во двор, следом за ним вошел Петер, ведя своего коня под уздцы. Привратник затворил за ними ворота и заложил их здоровенным засовом.

Замковый двор был под стать остальному: такой же заброшенный, заросший сорняками. Казалось, по нему давно уже никто не ходил.

Молодой дворянин остановился возле каменных ступеней, ведущих к двери во внутренние покои. Привратник, который, по-видимому, выполнял в этом замке самые разные обязанности, опередил его и отворил высокие двери. Отступив в сторону, он важно проговорил:

– Пожалуйте в покои!

– Распорядись, чтобы наших коней расседлали и накормили! – бросил гость. – И чтобы о моем слуге позаботились!

– Не извольте беспокоиться! – ответил графский слуга с поклоном.

– А я все же опасаюсь, молодой господин! – зашептал Петер. – Как бы чего не вышло! Уж лучше я буду при вас, чтобы защитить вашу милость в случае чего!

– Не болтай ерунды! – оборвал его хозяин. – Нечего тебе делать в господских покоях! Иди с этим малым в людскую, там тебя накормят и устроят на ночлег!

– Ох, опасаюсь я! – промолвил Петер, но не посмел ослушаться и зашагал за привратником. Хозяин же вошел в открытую дверь, за которой оказался просторный зал с высокими сводами.

В глубине зала пылал камин, однако он почти не согревал огромное помещение. Из-за толстых каменных стен в зале было, пожалуй, холоднее, чем на улице.

Молодой дворянин задержался на пороге, оглядываясь.

Как и весь замок, этот зал носил на себе печать упадка и запустения.

Когда-то, должно быть, он знавал лучшие времена, под этими сводами собирались многолюдные сборища, вино лилось рекой. От тех времен остались ковры и шкуры на полу, гобелены на стенах. Но все это было вытертое и прорванное, ковры местами прожжены, гобелены изодраны в клочья. Даже каменные плиты пола были выщерблены и расколоты.

Возле пылающего камина стояло массивное кресло с высокой резной спинкой. В нем кто-то сидел, но, поскольку кресло было обращено к огню, гость не мог видеть этого человека, только костлявую тощую руку, обтянутую потертым бархатом, которая неподвижно лежала на подлокотнике кресла.