Доктор Хаус - Виагра для дракона

Но сейчас не грех было прикинуться обиженным «по национальному вопросу». Политкорректная Катька повелась на этот бесчестный еврейский прием, как ребенок, - и продолжила уже виновато: - Платошенька, не хотела тебя обидеть, прости за глупую шутку… но скажи, почему нам за кришнаитами не проследить? Ведь, если ты прав, они нас на колдуна выведут, что мою душу украл. И ты с ним разберешься, да?! Я ведь тебя в деле видела, знаю: - ни один чернокнижник тебе в драке не соперник!

А глаза такие честные-честные, как у кота Шрека [95] Имеется в виду персонаж из мультфильма «Шрек», с удивительно проникновенным взором в момент жизненных коллизий. . Льстит мне Евино отродье, давит на все кнопки управления разом, но приятно. Вот так бабы мужиками и рулят, - где лестью, где обманом, где подкупом. Все знаем, понимаем, и в дураках остаемся.

Но сейчас девчонка говорила дело. Пожалуй, при других обстоятельствах, я бы последовал ее совету, да времени не было. Ее время кончилось еще тогда, в метро. И, если бы не моя кровь, быть Катерине там, где кончаются все вопросы. Как говорил Кеша: - вопросы возможны только на этом свете, на том, – одни ответы… Эту неприятную правду я поспешил донести до девушки в прямых, хотя и максимально смягченных выражениях.

Мы стояли напротив входа в церковь и два ангела-привратника на паперти внимательно прислушивались к нашей беседе. То есть, это я говорю, - прислушивались. У ангелов нет ушей, но надо же как-то передать то, о чем и говорить невозможно. С видением всегда так: как не стараешься правдиво описать то, что видишь, все одно соврешь.

За последний год церковные ангелы стали заметно сильнее. Из расплывчатых теней они превратились во вполне уверенных в себе пламенеющих хранителей Закона Божьего. Очевидно, новый священник сумел поставить дела в приходе на правильные рельсы. Молитвы начали доходить до Господа, и церквушка стала «намоленной».

Завидев меня, ангелы поначалу напряглись, взявшись за огненные мечи. Теперь же их внимание целиком захватила волна отчаянья, генерируемая Катериной, и привратники обратили к нам свои лики, буквально истекая фиолетовыми протуберанцами сострадания.

– Ой, кто это?! – Катя уставилась на божьих вестников с выражением похмельного дьякона, заставшего с утра в ризнице Патриарха. Мои худшие предположения оправдывались, даже с полным животом моя спутница находилась скорее в мире духов, чем на Земле.

– Ну что, никогда ангелов не видела? Поздоровайся и дальше пойдем. Можешь благословения испросить, если крещеная. Только спрашивать их ни о чем не надо, - ответить не смогут. Они здесь для другого поставлены. Их служба, - таких как я, в храм не пущать, а не с любопытными девицами беседовать.

Помешать мне войти в церковь ангелы бы не смогли, тут поп нужен посильнее, а лучше бригаду схимников с Афона выписать. Но все одно, путь мне в эту церквушку теперь заказан, не хочу невежество проявлять, мимо хозяев в чужой дом ломиться. А жаль, иконы там красивые, сильные.

Есть у меня несколько старых церквушек, куда захожу время от времени, перед иконами постоять, дракона помучить. Чем ближе к Богу храм, чем сильнее намолен, тем большая ярость моего Зверя охватывает. Страсть эта такой беспредельной интенсивности, что даже те отголоски, что достигают моей человеческой части, несравнимы ни с чем из испытанных мной чувств. Ярость и одновременно беспредельная тоска, томление по чему-то давно и безнадежно утраченному.

Кто-то скажет, что это бессильная попытка насолить своему Демону, отыграться за пережитое, или просто мазохизм, скажет и будет прав. Прав, да не совсем: не любит дракон заходить в храм божий, страдает там, но никогда, ни единого раза не попытался мне в этом помешать, а ведь мог…

Не стал я посвящать Катерину в свои мысли, взял как джентльмен под руку, и повел ошеломленную увиденным девушку к входу в подземелье метро. Не без сожаления повел, чего говорить: - есть красота особенная в ангелах, влекущая и губительная, светоносная красота. Да не товарищи они демонам, наше место под землей, их – в небе. С тоской бросив взгляд на это самое небо, беззаботно синеющее над головой, я толкнул дверь подземного вестибюля Третьяковской.

В лицо толкнул упругий порыв ветра, на долю секунды запорошив пылью глаза, но тот, кто послал этот «ветер» мне навстречу, смыться не успел. Слепой дракон – злой дракон. Через мгновение маленький, похожий на мятого пыльного воробья, мужичонка неопределенного возраста уже сучил ногами в воздухе и хрипел, пытаясь освободить горло из моих железных пальцев. Затея скрыться от меня за спинами товарищей-бомжей провалилась.

Катерина широко распахнула глаза, однако воздержалась от комментариев по поводу моего способа здороваться с незнакомцами. Встала тихонько, не отходя далеко, но и к бомжам не приближаясь особенно. Видать, начинала привыкать к моим закидонам.

Как я и предполагал, проходящие сограждане старательно не замечали происходящего. Хотя не только в боязливом обывательском невмешательстве было дело. Люди и духи обитают в разных мирах и часто не обращают внимания на драмы, разыгрывающиеся у «соседей за стенкой».

Из всех участников драмы к людям можно было отнести только Катю, да и ту, памятуя ее положение, с большой натяжкой. И теперь она, бесстрашно ткнув пальцем в живот «пострадавшего», спросила: - а это что еще за чудо-юдо? Я полагаю не ангел, а скорее наоборот? - Катя, сама того не заметив стала видеть и маскировка, скрывавшая «бомжа» от обычных людей на нее уже не действовала.

Я выпустил иссохшее тельце упыря, весившее не больше двадцати килограммов, ласково ему улыбнулся и сказал: - ну что же ты Яцек, представься даме, ведь как-никак дворянин.

«Пан Яцек» заметил в моих глазах что то такое, что заставило его расслабиться и пробудило обычную привычку паясничать и придуриваться. Едва коснувшись ногами камня, он встряхнулся, как дворняга, вылезшая из воды, вытянулся «во фронт» и доложил: - унтер офицер первого пехотного полка, 12-ой чешской добровольческой дивизии, баронет Яцек Пукалка!

Прибыл в расположение части в 1915году. Сдался в русский плен во время «Брусиловского прорыва», скончался от тифа в деревне Мертвая грязь под Екатеренбургом в ноябре 1918-го. С тех пор прозябаю в благословенной России на положении вольноопределившегося вампира-прихлебателя.

Что прикажете, Ваше благородие! – Яцек молодецки щелкнул каблуками, выпятил грудь и застыл с выражением глубочайшей преданности на лице.

Мне уже не в первый раз пришло в голову, что в упыре пропал великий актер, бравого солдата Швейка он мог играть практически без грима. Ну, конечно, перед съемками его следовало запустить на недельку в банк крови, - откормить.