Стивен Джонс - Вампиры

Тетя Пенелопа придвинулась к племяннице и положила ей руку на плечо, и Фелиция встретила этот жест с благодарностью.

— Отговорить нас вам не удастся, — произнесла тетя Пенелопа.

Каллендер печально улыбнулся.

— Тогда, пожалуй, мне придется составить вам компанию, — сказал он.

— Ах, Реджиналд, правда? — пылко проговорила Фелиция. — Прошу тебя, пожалуйста, пойди с нами. Я надеюсь, что смогу снова говорить с матерью и отцом, а тебе, возможно, мистер Ньюкасл даст возможность пообщаться с дядей Уильямом.

— Я надеюсь, что дяде Уильяму неплохо там, где он сейчас находится, Фелиция, и я не захотел бы заставлять его вновь явиться к нам, даже если бы верил, что это возможно. Я полагаю, что не следует мешать ему покоиться с миром.

Он обнял Фелицию и повел ее в другой конец комнаты, к двухместному диванчику, чтобы оказаться как можно дальше от пиршества, приготовленного по воле покойника.

— Не могла бы ты забыть о мертвых? — спросил он ее. — Мы с тобой сейчас обитаем среди живых, а на любые вопросы, которые мы должны задать нашим предкам, мы в положенное время получим ответы. А до того времени наш долг состоит в том, чтобы как можно лучше прожить собственную жизнь. Не могла бы ты жить для меня, а не ради этих пустых мечтаний?

Пальцы Фелиции гладили его по лицу, но ее глаза оставались холодны.

— Откуда нам знать, что мы должны делать, — спросила она, — если нам неведомо то, что ждет нас впереди? Много ли удовольствия мы можем получить здесь, если знаем, что это всего лишь школа, где мы должны усвоить урок?

— Возможно, мы родились ради того, чтобы умереть, — ответил Каллендер, — но ведь не только для этого. Радости, которые преподносит нам жизнь, не сделают нам ничего дурного. Мы молоды и богаты, Фелиция. Мы счастливы. Давай не будем отказываться от подарков судьбы.

— А ведь он прав, — сказала тетя Пенелопа, разрезая пирог. — Отрекаясь или нет от этого мира, мы все равно весьма скоро его покинем. Но все же, мистер Каллендер, мы обязательно отправимся туда, куда собрались.

— И если вам это так необходимо, — ответил он, — я пойду с вами.

Он, возможно, сказал бы что-то еще, если бы не подошел дворецкий.

— Да, Бут? — пробормотал Каллендер, и старик, склонившись над ним, стал шептать ему на ухо. Каллендер поднялся, поклонился дамам и поспешил в холл.

А там в сумерках виднелась тощая фигура Энтвистла.

— Я знаю, как все это бывает, сэр, — сказал он, — и не хотел бы томить вас ожиданием. — Энтвистл отдал Каллендеру носовой платок, в который было завернуто несколько мелких предметов. — Вот его кольца, булавки и часы, — сказал он.

Каллендера передернуло, но он тем не менее поблагодарил похоронных дел мастера.

— Я отлично вас понимаю, — сказал мистер Энтвистл. — Не так уж редко молодые джентльмены испытывают временные затруднения, дожидаясь оглашения завещания. Можете не сомневаться, состояние вашего дядюшки вполне компенсирует нам наши хлопоты. — Он поклонился и скользящей походкой удалился в сгущавшуюся темноту.

Реджиналд Каллендер стоял, держа в руке украшения дядюшки, и его будто волной захлестнуло омерзение. Фелиция вот беспокоится о чьих-то душах, а ему в это время приходится думать о том, как раздобыть денег на содержание хозяйства. Его поступок вряд ли приличествовал джентльмену; по сути, он практически ограбил покойного. Да ладно, все видели дядюшкины украшения, пока гроб был открыт, просто потом кто-то вынул их из могилы. Каллендер, которого брат матери с самого детства так и содержал на свои деньги, не имел ни малейшего представления о том, как обеспечить себе средства к существованию, и мог лишь продать то, что случайно попало к нему в руки. Он оступился, но это лишь временно, — говорил себе Каллендер; скоро он получит наследство и станет богатым.

Но при всем при том он был зол на себя самого и еще больше — на Фелицию, увлеченную бесплотными духами в то самое время, когда он так отчаянно жаждал утешений плотского характера. Тут он увидел спешившую по коридору горничную и подозвал ее.

— Элис, — сказал он, — зайди на секундочку. Девушка медленно подошла к нему.

— Устраивает ли тебя твоя работа в этом доме?

— Да, сэр, — ответила Элис.

— А было ли тебе хорошо с моим дядей? Элис, покраснев, кивнула.

— Значит, тот же договор останется в силе и теперь, когда хозяин — я?

— Как вам будет угодно, сэр, — ответила Элис.

— Отлично. Мои гости скоро уйдут. Чуть позже вечером я буду тебя ждать, Элис. Все будет так, как прежде. Приходи в десять. И захвати с собой дядюшкин кнут.

Парень, к ноге которого был пристегнут ломик, заказал еще одну пинту пива. Пиво он пил редко, поскольку оно было ему не по карману, да и пьянел слишком быстро, но этим вечером он сильно нервничал, кроме того, он не сомневался, что денег у него хватит хоть на целый бочонок. Как бы то ни было, говорил он себе, если он нажрется, виноват будет Сид. Они договорились еще час назад встретиться вот в этом пабе, под названием «Земля перевернулась», а поскольку Сид так опаздывал, приходилось брать одну кружку пива за другой. Генри не позволят тут засиживаться, если он не будет тратить деньги, хотя уже сейчас то и дело кто-то подшучивает по поводу его возраста; ну и пусть, до них Генри Донахью и дела нет. Ему, в конце концов, уже пятнадцать, так что он вправе пить, сколько влезет, в его возрасте можно и пить, и могилы грабить. Но все же ему хотелось, чтобы Сид поторопился.

Генри сам выбрал это место, хотя внутрь до этого никогда не заходил, — отчасти из-за близости заведения к кладбищу Кенсал Грин, отчасти оттого, что ему всегда нравилась вывеска. Он точно не знал, перевернут ли нарисованный на ней земной шар или нет, но сама мысль о перевернутой земле почему-то была для него очень привлекательна. Кроме того, внутри было достаточно тихо, что, по его мнению, было хорошо, правда, он предпочел бы, чтобы народу было побольше, а то, казалось ему, он слишком на виду. И вот, как раз когда он обводил взглядом темный зал, не сомневаясь, что все остальные посетители только на него и смотрят, дверь открылась, и в нее заглянула хитрая прыщавая физиономия Сида. Генри залпом допил свою кружку и торопливо зашагал к двери. Сид уже почти вошел, но Генри вытолкал его обратно на улицу.

— Дай же мне хоть на минуту зайти, а? — возмутился Сид.

— Тебе не кажется, что ты и так слишком припозднился, хочешь еще и здесь застрять?

— Знаю, знаю, но я же так замерз. Я ведь не виноват, что мне было никак оттуда не смыться, да?

— А если мы выйдем не сейчас, а еще позже, виноват будешь уже ты, Сид. Знаешь же, что я не могу всю ночь провести вне дома.

— А разит от тебя так, как будто ты сидишь здесь уже целую ночь, приятель. Милая привычка — напиваться, выходя на дело. Как же ты теперь будешь вскрывать замки, а?