Наталья Сорокоумова - Арикона, или Властелины Преисподней

– Лорд не мог в это поверить.

– Я говорю не за Лорда, Арико, а за обычных демонов. Знает ли Лорд, что ты жива – мне не известно. Но ни он, и ни один из его генералов сюда ни разу не наведался.

– Душа повела себя не лучшим образом, – сказала Арикона. – Едва началась драка, она исчезла.

– Она ушла за помощью, – ответила Марта. – Она привела помощь.

Арикона подняла голову.

– И кого же?

– Отца Конрада.

– Что? – воскликнула Арикона.

– Да, моя милая. Это он отбил тебя у теней.

– Но как? Каким образом?

– Меня там не было. Но отец Конрад очень сильный человек. Он приходил два раза в неделю навещать тебя. И должен прийти завтра. Я думаю, тебе стоит с ним поговорить.

– Говорить со священником? Достаточно мне архангела Михаила с его душеспасительными призывами.

– Отец Конрад – не архангел Михаил. И тебе стоит с ним пообщаться. Хотя бы ради того, чтобы поблагодарить.

– Ты полагаешь, это благодаря ему я жива?

– Я думаю, что без его помощи тебе пришлось бы слишком туго, – уклончиво ответила Марта.

– Хорошо. Но, – тотчас добавила она, поднимая палец, – не завтра. Я не хочу видеть его завтра. Мне нужно прийти в себя. Никаких посетителей. Позже.

– Как скажешь, – кивнула Марта. – Я отошлю ему записку. А когда тебе станет лучше, вы поговорите.

– Я хочу отдохнуть… Помоги мне дойти до кровати.

Завернувшись с головой в тепло, Арикона еще долго не могла уснуть. Она вспоминала страшный бой и свое забытье с кошмарами прошлого, кружащиеся хлопья снега и громовой раскат чужого крика, отогнавшего прочь приведения, и перепуганную Душу, упорхнувшую из леса…Но почему снег? На этом воспоминания неожиданно оборвались, и она крепко уснула.

Через неделю она смогла выходить из дома и совершать короткие прогулки. С Мартой о нападении больше они не говорили, и добрая старушка почти совсем поверила в то, что Арикона успокоилась и остыла. Она смотрела из окна, как медленно ее любимица ходит вдоль сугробов, вдыхая полной грудью чистый воздух, как загребает ладонями снег и лепит колобки, как, прицеливаясь, пытается поточнее бросать их в черные стволы сосен.

Она стала до удивительного послушной. Она покорно ела то, что давала ей Марта, пила все отвары и глотала все горькие порошки, натиралась дурно пахнущими мазями, чтобы сделать шрамы менее заметными. Установился распорядок дня: завтрак, лекарства, прогулка, которая день ото дня становилась все продолжительнее, обед с лекарствами, опять прогулка, разговоры о пустяках, ужин и какие-нибудь невинные игры на ночь – карты, лото. Марта не могла нарадоваться на Арикону – само послушание и смирение.

Арикона начала делать короткие пробежки, восстанавливая силу ног. Потом придумала несложные упражнения для зарядки, потом приучила себя обтираться снегом, а потом однажды Марта, забеспокоившись, что Арикона долго не возвращается с прогулки, нашла ее, совершающей погружения в вырубленной проруби на озере.

Тело постепенно приходило в норму.

Ариконе хотелось в город. Она тренировала крылья, но они все равно слушались плохо. Пытаясь повторить свое любимое развлечение – с шумом развернуть крылья за спиной и захлопать ими, она услышала только жалкое «ф-фу-у-р-р». Перья были изрядно примяты – видно, в драке она старалась защищаться и ими тоже, – и не смогли раскрыться, обвиснув за спиной бессильными бесформенными обрывками.

– Черт, я похожа на мокрую курицу! – в сердцах воскликнула Арикона, глядя на себя в зеркало.

– Ну-у… – неопределенно помахала рукой в воздухе Потерянная Душа. – Ммм…

– Могло быть и хуже, – попыталась успокоить ее Марта, но Арикона только фыркнула.

Свои упражнения она начала усложнять. Спустя какое-то время, она исчезла из дома почти на целый день, а когда вернулась, Марта заметила на ее одежде кровь и очень испугалась. Однако, побоявшись воскресить гнев Ариконы, спрашивать ни о чем не стала.

Арикона пропадала теперь где-то целыми днями. И каждый раз возвращалась поздно, уставшая, но довольная. Как-то Марта даже услышала, как она мурлыкает себе под нос песенку, стоя перед зеркалом. Это было совершенно не похоже на демона, которого она знала.

Она менялась. И если кожа так и осталась ненормально бледной, то тело наливалось прежней силой и энергией. Марта не знала, где пропадает Арикона, не говорила ей этого и Душа, сопровождающая демона во всех прогулках, но чутье ей подсказывало, что объектом пристального внимания Ариконы служит город. Туда она ходила пешком, пока не окрепли крылья.

Кого она посещала в городе? Своего оружейника? Тайных друзей? Кровь на одежде говорила о другом – Арикона много дерется. Почему? Пробует свои восстанавливающиеся силы? И с кем дерется – неужели с людьми? Не с демонами же.

Выли по ночам волки.

Услышав их вой первый раз, Арикона спросила:

– Что это?

– Волки, – ответила Марта. – Объявились здесь совсем недавно. Лет двести они не появлялись, а теперь вот… Близко к дому не подходят – я его заговорила от хищников. Но в темноте ходить по лесу в одиночку и без оружия стало опасно.

Она увидела, как блеснули глаза Ариконы при этих словах. Все-таки она дерется, тоскливо подумала Марта.

Арикона ушла поздно вечером. Марта извелась, зовя ее. Потерянная Душа грелась возле печки.

– Куда она направилась? – спрашивала Марта, заламывая руки.

– Не знаю, – отвечала беспечно Душа.

– Она же еще совсем слаба… Ты должна была лететь с ней!

– Она мне запретила.

– И ты послушалась?

– А что делать? – пожимала плечом Потерянная Душа. – Не улыбается мне отмахиваться от ее топора.

Всю ночь Марта не спала. А рано утром, только забрезжил рассвет, явилась Арикона, вся сплошь забрызганная кровью, исцарапанная и покусанная острыми клыками. Она небрежно бросила возле дома трупы двух волков – больших, серых. Свалилась спать, отказавшись от еды. Марта осторожно подошла к ней, пока она спала. Арикона скалилась во сне. Оттянутый шрамом уголок рта оттянулся еще больше – это был оскал довольного и сытого зверя, показавшего клыки только для того, чтобы его сейчас не тревожили.

Чувствуя, что страх холодит ей затылок, Марта поспешила отойти. Она опять становилась прежним демоном, и, скорее всего, раны и унижения, полученные от таинственных теней, только ожесточили ее. Да, она была послушной какое-то время, да, она покорно выслушивала долгие речи Марты о терпении и смирении, да, она менялась в лучшую сторону. Но – пока болела. Пока тело ее было слабым и никчемным – она держалась за Марту, как за соломинку, боясь утонуть в своем унижении и боли, но теперь она возвращала свою былую независимость, отдаляясь от Марты.