Наталья Сорокоумова - Арикона, или Властелины Преисподней

– Арико, свет моих глаз, прошу тебя, потише! – шепотом сказала Душа, оглядевшись. – Его шпионы везде! Они могут тебя услышать!

– Это было бы очень кстати! – воскликнула Арикона. – И самое мерзкое то, Потерянная, что честные граждане этого мира думали, думают и будут думать, что наркотики – происки Лорда. И попробуй сказать им что-то другое!

– Арико… – пыталась успокоить ее Душа. Поглаживая Арикону по плечу, Потерянная озиралась, словно ждала удара в спину.

– До чего я докатилась? – вопрошала Арикона, поднимая лицо к небу. – Когда-то я мстила за обиженных, и чувствовала удовлетворение. Черное удовлетворение от того, что те, на кого Отцу, в сущности, плевать, могут все-таки рассчитывать на какое-то подобие справедливости. В былые дни я знала, что делать в любой ситуации, а сейчас я пасую перед кучкой паршивых щенков, которые в Судный день попросят прощение за свои грехи и будут, – БУДУТ! – прощены!…

– Всякий раскаявшийся будет прощен! – произнес мужской голос у нее над головой.

– Тебя мне только не хватало! – огрызнулась Арикона, не оборачиваясь. – Вонь твоей поганой святости вызывает у меня тошноту!

– Я искал тебя, Арикона, – сказал Михаил, присаживаясь с ней рядом. Белые крылья за его спиной шуршали и отливали серебром. Белая ряса до пят была украшена по подолу золотой вышивкой, талию перетягивал витой шнурок сложного плетения с пушистыми кисточками на концах. При каждом движении эти кисточки ударялись о материал рясы и издавали мелодичный звук множества крохотных хрустальных колокольчиков. Светло-зеленые глаза, полные грусти и смирения, окруженные пушистыми светлыми ресницами, уперлись на несколько секунд в белые редкие облака неба, а потом взглянули на Душу. Она тотчас же стушевалась и поспешила спрятаться за спиной Ариконы.

– Ты напрасно потерял свое драгоценное время, – бросила через плечо Арикона. – Нам с тобой обсуждать нечего.

Михаил вздохнул грустно и произнес:

– Ты падаешь все ниже и ниже, сестра моя. Ты губишь себя. Но Отец милостив и каждому даровано его прощение. Приди к нему. Он хочет видеть тебя.

Потерянная Душа поняла, что сейчас последует атомный взрыв могучего и справедливого гнева ее подруги, и юркнула в тоненькую щель между камнями, торопливо подбирая конца своего одеяния.

– Он хочет видеть меня? – зловеще переспросила Арикона, сужая глаза. – А может ему лучше взглянуть на это? – Она швырнула на колени Михаилу тот самый пакетик, что отобрала у маленького Инко. Он надорвался, белый порошок потек из него тонкой струйкой и на коленях архангела превратился в запекшуюся кровь. Страдальчески поджав губы, Михаил молитвенно сложил ладони и склонился над пакетиком. – Молись! Только это вы и умеете делать! – прошипела Арикона. Она сжала кулаки, и из камней мостовой пошел дым, запахло серой. – Вы молитесь о спасении души! Вот ваши души, в этих пакетах! Их миллионы, сотни миллионов – жалких, никчемных душонок, ползающих перед вами на коленях!…

Архангел Михаил смиренно принимал удары молний, вызываемых Ариконой, в свои объятья.

– Сестра моя, Отец милостив ко всем. Ты придешь к нему через покаяние, – сказал он мягко, пытаясь затушить пожар ее ненависти. – Просто он хочет поговорить с тобой.

– А что, ему больше не с кем поговорить?

Арикона выхватила топорик, размахнулась и швырнула его в небо. После этого она немного успокоилась. Топорик со свистом вернулся в ее руку, а потом на пояс.

– Я в дурном настроении с самого утра, – сообщила она, закуривая сигарету. – Ты появился в самое неудачное время, Михаил.

– Его терпение безгранично, Арикона, – сказал Михаил.

– Не скажу, что мне приятно это слышать, – ответила она и сплюнула сквозь зубы.

Мимо них шли люди. Они проходили через них насквозь, не замечая, но каждый такой контакт оставлял свой собственный след как в мыслях архангела, так и демона.

– Много лет назад Отец оставил меня именно тогда, когда я впервые в жизни поверила в него, – проговорила Арикона. – Он предал меня тогда, когда я больше всего нуждалась в нем. Он и Мария. И все вы. Вы смотрели на меня и на человека, умирающего на моих руках, смотрели и смиренно улыбались той неизбежности, которая ждала нас…

– Мы скорбели вместе с тобой, – возразил тихо Михаил.

– Я молилась и плакала, я звала вас, ангелы, я отдавала себя взамен того человека… Где были вы тогда? Почему, будучи в состоянии хотя бы ослабить предсмертные муки, вы не только не сделали этого, но еще и заставили меня разрываться на куски от боли?… Будьте вы прокляты, – сказала Арикона без всякого выражения. Она говорила те же самые слова, наверное, уже более тысячи раз и все время Михаил точно также смотрел на нее с выражением тоски и печали на лице. И точно так же, как и прежде, она перестала ощущать в себе ненависть и ярость, а лишь немыслимую усталость и пустоту в груди. Она знала, что последует за ее проклятьем. И Михаил сказал:

– Прости, господи, рабу твою, ибо не ведает она, что говорит…

– Ты его раб, и люди – его рабы. Я же свободна. Понимаешь ли, ты, раб, что такое получить свободу?

Михаил скорбно качал головой.

Шумел город. Арикона поднялась с камней, проверила, хорошо ли закреплено оружие на поясе. Бросив недокуренную сигарету на дорогу, она затушила ее носком сапога, и пошла по улице. Михаил догнал ее в три шага. На подоле его рясы отчетливо краснели пятна крови, в которые превратился белый порошок, а кисточки шнурка позванивали при каждом шаге. Вдвоем они шли молча, невидимые для людей – маленькая стройная молодая женщина, одетая в старые, затертые до белизны джинсы и черный кожаный корсет, и высокий белокурый мужчина ангельской красоты, в белом одеянии. Потерянная Душа скромно болталась позади и задерживалась у зеркальных витрин, чтобы посмотреть на свое размытое отражение.

Арикона опять слышала идущие к ней со всех сторон звуки несчастий. Но, сопровождаемая архангелом, она двигалась строго вперед и не могла найти в себе силы ответить на призывы. Так было всегда, когда кто-то из ангелов навещал ее. Они подавляли в ней огонь, ради которого заключила она сделку с Лордом, они пытались своей святостью заглушить вечную жажду мести внутри нее. Но они не понимали, что свой выбор она сделала в тот момент, когда, отчаявшись получить помощь от неба, обратилась она к земле, и услышала долгожданный ответ. Назад для Ариконы пути не существовало…

Так они дошли до центральной городской площади. Часы на городской ратуше собирались пробить двенадцать раз.

– Не ходи на бал сегодня, – сказал вдруг Михаил и взял Арикону за плечи. Вырываться из его рук ей не хотелось. Подняв на него затуманенные глаза, она покачала головой. – Не ходи. Он погубит тебя.