Ольга Воликова - Городские легенды

– Нечисть всякую: зомби, оборотней! Вурдалаков!

Вот тут мне стало не по себе. Я чувствовала, как холодок пробежал по спине.

"Неужели к сумасшедшему попала?" – подумала я про себя. И, чтобы не показать испуга, выдавила из себя вопрос:

– А разве они есть?

– Кто, вурдалаки? Оборотни? Зомби эти? Как не быть! Есть, конечно.

Мое материалистическое воспитание восстало:

– Мне казалось, это все россказни, небылицы.

– Да уж, какие небылицы!

Я рискнула:

– Вот уж не думала, что бывают зомби… э-э… вурдалаки!

– Так говорят те, кто к ним не попадался. А те, кто попался, те уже ничего не скажут.

Он молча смотрел на меня, пристально и строго.

– А как же они появляются? Где?

– Это поглядеть где… везде, где люди. Где живут или жили. Где совсем плохо, там, глядишь, объявятся! Мне Олюшка сказала, ты в газете работаешь? Значит, ездишь много и видишь, сколько деревень заброшенных… одни избы почерневшие, развалюхи покосившиеся… А людей нет. И так по всей России-матушке. А где деревня стояла, там и кладбище. Раньше деревни были, люди жили, детей рожали, хлеб рОстили, скотину выкармливали. Человечьим духом веяло. А только кто сам умер, кто прочь подался. Вот и пропала деревня. Хаос, запустение, бурьяном все поросло.

И теперь на кладбище никто не придет. А жили в этих деревнях люди разные. И жили по-всякому. По-разному и умерли. Кто – совсем успокоился, а кто полежит-полежит, а там, глядишь, и встанет.

– А я читала, что зомби – это оживленные колдунами мертвецы. Они их оживят и используют для разных поручений. И живут зомби, только пока колдун или тот, кто их оживил, нуждается в их помощи. А надобность минует – назад отправляют. Эти нежити имеют жажду крови. А если зомби остался без контроля своего хозяина, то он непременно пойдет искать себе жертву, чтобы растерзать ее просто так. Так, выходит, они не сами встают?

– Ну, этих зомби, как ты говоришь, мало. Хотя встречаются. Колдуны есть еще. И колдуны всякие. Кто и с червоточиной. Вот и дают им приказ – вставай, мол! И те встают, делают свое черное дело и назад укладываются! Только я про вурдалаков тебе толкую. Эти страшнее и опаснее. Они сами встают. Эти выкапываются и беду несут. Боятся, конечно, поначалу. Кровь им нужна свежая, без крови они нежити. Загрызут кого, а люди на волков валят. Только не волки это. Они!!! Кладбищ-то заброшенных много! Уехали люди.

– Так люди же лучшей жизни искали, вот и бросали насиженные места, уезжали.

– А где она лучшая жизнь? Лучшую жизнь себе самому строить надо, а не думать, что кто-то ее подарит. Вот уехали они в город, дети их деревенской жизни уже знать не будут. Лошадь да корову только на картинке и увидят. А деревня… Она в детстве у каждого должна быть. Здесь настоящая человеческая душа рождается. Русская…

– Не любите город?

– Отчего же… и в городе люди живут. Только в городе душе простора нет, домами-муравейниками она зажатая, да и соблазнов для души там больше. Потому хлипкие душонки в городе чаще…

– И что же… они (я поняла, что не смогу произнести это слово) только в сельской местности встречаются?

– Как бы не так! – вмешалась в наш разговор Ольга, до сих пор молчавшая. – Разве только в селе жили злыдни и мерзавцы? Я вот была на городском кладбище. Так самые пышные надгробья у кого? Зайди, полюбопытствуй!

– Они на свои могилы камень кладут тяжелый и решетку чугунную почему? Все потому, – объяснил Фрол Матвеевич, – чувствуют, негодяи, не улежаться им спокойно. Вот они заранее и просят: закройте меня покрепче, придавите посильнее, чтоб не выбраться было!

Помолчав, добавил: "Да все равно ведь выбираются!"

И опять внимательно посмотрел на меня. И словно порожденный его взглядом, сам собой родился вопрос:

– А что, Фрол Матвеевич, не страшно вам – истреблять их?

– Страшно - не страшно… надо же кому-то это делать? Приходится страх пересиливать! Хотя, конечно, хорошего в этом мало…

Он замолчал, будто уже сказал мне достаточно. Во мне давно копошилось что-то такое авантюрное, навеянное журналистикой.

– Фрол Матвеевич, а мне нельзя с вами…ну, на охоту эту?

Он долго с интересом смотрел на меня.

– А ты в живого человека стрелять сможешь?

– В живого человека? Нет, не смогу, конечно! А что… они живые? На что похожие?

– Похожие на что? А вот на нас с тобой и похожие. Сперва и не отличишь. Только могильной сыростью от них пахнет. Да глаза у них белые, как пленкой накрытые. Я этот дух могильный за версту чую! И потом не бабское это дело – с нечистью схлестнуться. Так что никак не получится, дочка.

– А вы что же их – серебряными пулями? – припомнила я что-то давно прочитанное.

– Ими. Сам лью. Народ мне серебряные вещи приносит. На доброе дело жертвует. У нас дело такое – все своими руками готовить надо. Никому не доверять. От каждой мелочи жизнь зависит, а то и больше чем жизнь.

– А как же вы их угадываете? – спросила я. – Что это за чутье такое?

– Как? – его удивил мой вопрос. – Да душой, вот как! Ведь что есть душа наша, как не инструмент для распознания добра и зла. Тут главное – не чутье, а хватка. Почуять их мог бы каждый… если душа настоящая, не кирзовая! А уж у кого храбрости хватит – тот не уступит, сойдется с ними насмерть. Да и не один я такой. Вот на Украине жил некий старичок – в тех краях баловства не допускал. Только ветхий был. Должно быть, помер уже. Или загрызли его… эти. Зато, я вам скажу, на Урале есть молодец! В Чечне воевал. Он там порядок наводит. Но и его, случилось, покусали, он писал мне. Сейчас уже снова службу свою несет. Так что не один я.

– А узнаете как про них? Ну… про этих…

– А мне сообщают. Как узнают где могилка разрытая – мне весточку. Вот тогда ухо востро держи!

– А милиция что же?

– А что милиция? Ей только помощь. Один выстрел, и нечисть в пыль превращается, теперь уж навечно.

Мы замолчали. На языке вертелся вопрос, но я не решалась его задать.

Хозяин пристально глянул на меня, потом отрицательно покачал головой.

– Нет, никакой жалости быть не может. И сострадания тоже. Они и сами этого не ждут. Все они одного хотят – окончательной, последней смерти.

При жизни всякие мошенники, хапуги, жулики, грабители, и насильники – все они мечтают втайне о том, чтобы их поймали и покарали, что бы они ни натворили. Это хрестоматия. Нет в их душах ни любви, ни свободы, и одержимы души их черным стремлением к смерти. Ты про Чикатило слышала? Видела по телевизору, как он почти радостно рассказывал о своих преступлениях. Радостно! А радовался тому, что, наконец, поймали его! Так и все остальные.

И столько носят они в себе эту тягу к смерти, что случается, она обманывает их. Они восстают после смерти снова, чтобы опять нести людям зло. Но в самой злобе, в самой чудовищности их выходок есть знак. Они призывают: "Узнайте обо мне! Найдите меня! Уничтожьте меня, чтобы меня не было".