Джеймс Херберт - Тьма

Растет убеждение, что душа человека глубоко спрятана в каких-то темных тайниках сознания и отнюдь не является невидимой субстанцией, пронизывающей все его существо. Если она там, то ее можно найти, надо только знать, где искать, и создать инструменты, которые позволят ее обнаружить. И наука в своих исследованиях аномального медленно, пока еще очень медленно проникает в эту тайну. Бишоп невольно усмехнулся над незамысловатостью своей логики; Кьюлек наверняка внес бы в его рассуждения существенные поправки, но он чувствовал, что выводы каждого из них будут отличаться незначительно. И отметил про себя: институт Кьюлека — отличное место для начала работы над книгой.

Бишоп трудился до поздней ночи, набрасывая план своего исследования и составляя окончательный список обществ, которые он включит в свою книгу, отмечая местонахождение и конкретные области аномального, которые они разрабатывали. Только около двух часов ночи он отправился в спальню, и сон мгновенно сковал его. Навязчивый кошмар вернулся, и он снова оказался в океане, погружаясь в его манящую черную пучину. Легкие разрывались от давления, руки и ноги коченели и становились совершенно бесполезны, налитое свинцом тело неудержимо влекло вниз. Кто-то поджидал его на дне, но это была не Люси. Сероватое пятно лица постепенно стало отчетливей и оказалось лицом мужчины, вроде бы ему знакомым. Скривив губы в улыбке, он позвал Бишопа по имени. Глаза неестественно выпирали из глазниц, и Бишоп увидел, что в этих глазах нет ничего, кроме зла, засасывающего в их ледяную черноту, бездонную, как океан. По этой кривой усмешке Бишоп внезапно узнал того самого человека, которого он видел в «Бичвуде», — человека, наблюдавшего смерть своих последователей, перед тем как сунуть в рот пистолет. Его губы открылись, обнажив кривые желтые зубы, охранявшие вход во влажную пещеру, где покоился мясистый дрожащий язык, словно гигантский слизняк, готовый обвиться вокруг всякого, кто туда проникнет, и поглотить его. Течение занесло Бишопа туда внутрь, и за его спиной с оглушительным треском сомкнулись челюсти. Он совершенно ослеп и закричал, но мягкий обволакивающий язык облепил его ноги. Он попытался вырваться, но только еще сильнее погрузился в слизь, чувствуя в темноте, как язык обвивается вокруг его тела. Его оглушили собственные крики, но тут появились какие-то фигуры, выплывшие из тоннеля, который был глоткой этого человека. Их лица тоже были ему знакомы — лица тех, кто нашел смерть в «Бичвуде». Среди них был Доминик Киркхоуп. И Линн.

В ее безумных глазах стояли страх и мольба. Ее губы шевелились, складывая слова, и то были крики о помощи. Она взывала к нему. Она умоляла: «Помоги!»

Но он не мог: язык давил на него, облепляя голову и плечи, удушая клейкой слюной, вминая в мясистую плоть. Пока не произошел взрыв. И Бишоп превратился в пулю, летящую сквозь мозг этого человека. Внезапно он понял, что человек этот — Борис Прижляк.

Он проснулся, продолжая кричать, но с его губ не слетало ни единого звука. За окнами было светло, и он чуть не, заплакал от облегчения.

Пивная банка была пуста. Бишоп поставил ее на пол и развалился в кресле, заслоняясь рукой от яркого света. Голова раскалывалась, все тело стало каким-то вялым, неживым. Утром, услышав по радио новости, он сразу позвонил Джессике. Она оказалась дома и сказала, что пробудет там весь день, чтобы присматривать за отцом. Джейкоб тоже слышал сообщение о чудовищной трагедии на стадионе и считал, что она имеет отношение к событиям на Уиллоу-роуд. После нападения он был еще слаб, но тем не менее велел Джессике собрать всех сегодня вечером на совещание, в том числе и главного инспектора-детектива Пека. Даже если старший полицейский думает, что все они сумасшедшие, они должны попытаться убедить его, что между сектой Прижляка и последними событиями имеется связь. Бишоп пообещал никуда не отлучаться; как только будет определено время встречи, Джессика ему позвонит.

Но звонка все не было, и он уже начал беспокоиться. В конце концов это беспокойство заставило его встать и пройти в коридор. Он уже протянул руку к телефону, как вдруг раздался звонок.

— Джессика?

— Нет. Мистер Бишоп? Это Краучли. Из Фэрфилда.

— Фэрфилд?.. Психиатрическая лечебница.

— Что-то случилось с моей женой? — Страх ударил ему в живот свинцовым грузом.

— Вы должны немедленно приехать, мистер Бишоп, — произнес металлический голос.

— Что с Линн?

На другом конце провода возникла небольшая заминка.

— Мы добились некоторого... как бы вам сказать, некоторого улучшения. Я считаю, что ваше присутствие необходимо. Объясню, когда вы приедете.

— Буду через двадцать минут. Но не могли бы вы рассказать немного подробнее?

— Будет лучше, если вы все увидите сами.

— Хорошо. Еду.

Бишоп взбежал наверх за курткой. Сердце бешено колотилось. Что значит «некоторое улучшение»? Неужели Линн вышла наконец из скорлупы, в которой замкнулась? Мелькнет ли в ее глазах чувство, пусть даже совсем слабое, когда она его увидит? Он натянул куртку и бросился вниз, подгоняемый надеждой.

Телефон зазвонил всего через несколько секунд после его ухода, но дом был уже пуст.

Дождь стучал по дороге артиллерийской канонадой, и Бишоп, мчавшийся по направлению к Туикнему, сосредоточился на управлении машиной. К счастью, движение к этому часу ослабело, и ему удавалось ехать довольно быстро. Он был полон предчувствий; у Краучли, вероятно, были серьезные причины звонить ему в такой поздний час. Если Линн наконец... он не стал додумывать эту мысль. Лучше не ждать слишком многого.

Вскоре Бишоп добрался до тихого тупичка, в котором располагался фэрфилдский «Дом отдыха», и проехал через ворота на широкий двор. Забыв снять очки, которые сразу покрылись мелкими каплями дождя, он захлопнул дверцу и взбежал на лестницу. Позвонив, сорвал очки и сунул их в нагрудный карман. По внешнему виду огромное здание из красного кирпича можно было принять и за частную школу, и за дом престарелых. И только высоко расположенная неброская вывеска заставляла ощутить мрачноватую атмосферу этого здания. Свет в большей части внутренних помещений был выключен, и от этого дом казался еще более зловещим.

Бишоп услышал, как щелкнул замок. Дверь слегка приоткрылась.

— Я Крис Бишоп. Доктор Краучли просил меня приехать. Дверь открылась шире, и он увидел невысокую полную женщину.

— Да, мы вас ждали, мистер Бишоп. Входите, пожалуйста.

Бишоп вошел в приемный покой и с тревогой обернулся к невысокой женщине, старательно запиравшей дверь:

— Моя жена?..

— Мы проведем вас прямо к ней, мистер Бишоп, — произнес кто-то у него за спиной, и он увидел в другом конце комнаты еще одну женщину, сидевшую за регистрационным столом. Она отвернулась от маленькой настольной лампы, слабого света которой было явно недостаточно, чтобы рассеять сгустившийся в комнате мрак. Женщина встала из-за стола и направилась к нему.