Юрий Леж - Бульвар

— Послушайте, Миша, — тихонечко перебил его размышления Исаак, когда Саша отошла в примерочную для обратного превращения, — или вы сами сходите, или я могу послать кого-то за нижним бельем для барышни, уезжать из Города без таких необходимых вещей, над вами будет смеяться вся провинция, если барышня вздумает покупать себе неглиже где-нибудь в Мухосрансбурге…

— Не перебарщивай, Исаак, — усмехнувшись неожиданной схожести мыслей, попросил Мишель, — пусть кто-нибудь сходит, купит пару трусишек, сотни талеров, надеюсь, на это хватит? размер, как я понимаю, ты уже определил на глаз?

— Миша, если бы вы с мое пошили на людей, то также бы на глаз определяли все размеры, будь даже личность замурована в самый резиновый водолазный скафандр, — засмеялся Исаак, как всегда, довольный похвалой его глазомеру.

Через полчаса, когда Исаак начал бегать из угла в угол, отдавая многословные распоряжения наполняющим зал, позевывающим и трущим заспанные глаза подмастерьям, похожим на самого хозяина ателье, как две капли воды, разве что возрастом уступая ему значительно, приодетая в нижней интимной части Саша и Мишель вместе с ней вышли из помещения и, в ожидании выполнения старым портным экстренного, срочного, важнейшего своего заказа, придумали посидеть в кафе, расположенном совсем рядом, в доме напротив под очередной мемориальной вывеской.

Кафе было маленьким, на пяток столиков, и совершенно по утреннему времени свободным. Едва Саша и Мишель присели, как от стойки подошла официантка, с любопытством разглядывая эротический наряд Саши и непрезентабельную курточку Мишеля. Впрочем, ничего более взглядов эта женщина лет сорока себе не позволила, и очень быстро принесла заказанный кофе и по паре пирожных.

— Как думаешь, — поинтересовалась Саша, поднося к губам чашечку, — Исаак может понять, что мы просто бежим из Города, а нас догоняют?

— Старый еврей давно все понял, — усмехнулся Мишель, — он вообще знает гораздо больше и лучше, чем делает вид… Что поделать, такая у них, евреев, природа — обманывать и притворяться…

— И он таки промолчит за нас? — невольно копируя манеру недавнего собеседника, спросила Саша.

— И не просто промолчит, — уверенно сказал Мишель, — он еще и поможет, если кто-то очень будут допытываться у него про нас…

— Рискнет здоровьем? и ради чего?

— Зачем ему рисковать? — удивился Мишель. — Кто тронет Исаака долго будет потом жалеть об этом, в Городе это хорошо всем известно, а до приезжих доводится мгновенно…

— Он что же — крестный отец городской мафии и тайный начальник городской полиции? и при этом шьет костюмы и вечерние платья господам и дамам? — удивилась Саша.

Никогда до сего момента не пересекаясь в Городе с тонким, закрытым для посторонних и очень обремененным всякими и всяческими условностями иудейским миром, Александра, конечно же, ничего не знала и даже не слышала про старого портного Исаака.

— Какой из него крестный отец или полицейский, — засмеялся Мишель. — Исаак мирный человечек, очень мирный и смирный, законопослушный и жуликоватый…

— Ты темнишь, Миша, — укорила своего вожака Александра вопреки этикету.

— И темню, и нет, — непонятно сознался Мишель. — Бывают такие люди, поверь, что просто работают, занимаются любимым делом, а когда их какая-нибудь гнида хочет уничтожить, то оказывается, что — нельзя. Ну, не будет этот мир существовать без портного Исаака, без сапожника Клямкина, без слесаря Витюшки… хоть лоб себе расшиби…

— Сложно все как, — вздохнула Саша и уточнила, — а что будем делать дальше?

— После того, как попьем кофе? Думаю, что закажем коньяк, — засмеялся Мишель.

— Нет, вообще — дальше?

В маленьком прокуренном и душном кабинетике, заваленном пыльными папками с копиями уголовных дел, старыми доносами осведомителей, так и нереализованными планами оперативных мероприятий и прочей полицейской бухгалтерией монументальная, массивная фигура комиссара Леича смотрелась для постороннего взгляда, как совершенно чуждый элемент. Казалось, эта человеческая глыба попала сюда абсолютно случайно, заглянула на огонек, да так и осталась сидеть за столом, влипнув, как крупный шмель в тонкую паутину, натянутую между великим множеством человеческих законов, условностей и предрассудков.

Комиссар неторопливо приподнялся и вышел из-за стола, разминая совсем затекшие за последние двое суток и так уже дряблые мышцы. В молодые годы он увлекался греко-римской борьбой, однажды даже завоевав титул чемпиона страны среди полицейских в тяжелом весе, но с годами работа оставляла все меньше и меньше времени на поддержание спортивной формы, и комиссар махнул на себя рукой, предпочитая лишний кусочек мяса за столом утренней пробежке в каком-нибудь хилом городском парке. В конце концов, он не двадцати и даже далеко уже не тридцатилетний оперативник, вынужденный целыми днями бегать по городу. Да и опасные, требующие физической силы и ловкости схватки с гангстерами всех мастей давно остались в прошлом не только самого комиссара. Уголовный мир в последние годы притих, посолиднел, стал более респектабельным и однородным, и даже залетные гастролеры старались придерживаться установленных в Городе негласных правил поведения. И отражая в себе, как в зеркале, происходящие изменения, кабинетным работником, чиновником от полиции, вот кем постепенно становился комиссар. Впрочем, нет, оперативником и аналитиком он до сих пор был непревзойденным, умеющим раскрутить, распутать, если ему это позволялось, наверное, преступление любой сложности. Кроме, этого вот…

Дверь в кабинетик неожиданно распахнулась, и на пороге появился капитан военной контрразведки Ярич, тот, что встретился впервые с комиссаром в злополучный день удачного переворота, и был жутко, до матерного лая комиссаром изруган, освистан и послан куда подальше. Правда, это было только в первые сорок минут знакомства, в дальнейшем они показались друг другу людьми вполне адекватными, достаточно милыми, не без недостатков, конечно, но вполне совместимыми друг с другом. Честно говоря, первая встреча и дальнейшая совместная работа полицейского и контрразведчика напоминали школьную битву новичка со старожилом, после которой, зауважав силу мышц и духа друг друга, они мирятся и дают просраться всем окружающим уже вместе.

Одновременно с появление капитана где-то на столе, погребенный лавиной папок и бумаг, зазвенел телефон. Вскинув руку и коротким жестом поприветствовав контрразведчика, комиссар шагнул к столу и, после продолжительных, но удачных поисков по звуку, взял трубку.

— Здесь Леич!.. да, и какой результат?.. а по документам проверили?.. хорошо, возвращайтесь…