Ольга Панова - Ведьмы и маг

– Разговор будет окончен, лишь когда я этого захочу. Ты останешься здесь, и дослушаешь меня до конца.

– Ты слишком много на себя берешь.

– Твоя дерзость все усугубляет. Одновременно с тем, именно она восхищает меня.

Смерив друг друга взглядом, они молча отступили на шаг назад. Мысль о том, что несмотря на ее страх и боль, он все еще не оставляет надежду вернуть ее в свою постель, одновременно пугала и отталкивала.

Борясь с желанием залепить ему пощечину и смыть с лица самодовольную ухмылку, Кира все же отступила. Взяв себя в руки, она изобразила на лице покорность и слабость:

– Что ты хочешь?

– Вернись ко мне и все будет как прежде, обещаю.

– Ты не понимаешь, я не смогу.

– Сможешь, по-другому и быть не может. Ты сильная и умная, как твоя мать.

Это была грубейшая ошибка. Упоминание о Мари было для нее как красная тряпка для быка. Нахмурив брови, она медленно отступила на еще один шаг назад. В голове возникла четкая мысль, что так, как прежде, больше не будет никогда. Она слишком сильно ранена. Уж лучше смерть.

– Не разочаровывай меня, не будь глупа.

Приближаясь, он положил руки на бедра, демонстрируя свою решительность. Голубые глаза постепенно превращались в прозрачные. На лбу выступили капельки пота. Откинув прядь белоснежных волос, Филипп склонился над позолоченным креслом у камина, беря в руки трость.

– Я так просто не отступлю, ты же знаешь.

– Делай что хочешь. Я знаю, ты не сможешь меня убить, ты слишком во мне нуждаешься. Тебе нужны стихийные ведьмы, ведь именно мы твое сильнейшее оружие. Сила четырех возвысит тебя над остальными магами, сделает неуязвимым.

Судя по выражению его лица, она была права. Тысячу раз права. Приближаясь, Принц зловеще улыбнулся, хотя это скорее был оскал зверя.

– Ты будешь мне повиноваться, я научу.

Вскинув свободной рукой, он сорвал с нее колье. Дорогое украшение пало к ее ногам, освобождая от магического бремени.

– С самого начала я понял, что оно на тебя не действует. Мне было забавно наблюдать за тем, как ты ломаешь предо мной эту комедию покорности.

Отступая к стене с картинами, Кира в тревоге покосилась на его серебряную трость в руках. Переступая через сорванное колье, Филипп медленно дернул за ручку трости и потянул в сторону. Ручка трости была продолжением хлыста. Отбросив на ковер пустую трубку, он взмахнул хлыстом вверх, демонстрируя длину и размер шипов.

Холодные ладони мгновенно вспотели. Отступая назад, Кира уперлась спиной о холодную стену и замерла.

– Делай что хочешь, тебе меня не сломать. Любая боль ничто в сравнении с моей ненавистью к тебе. Ты даже не представляешь, как я тебя презираю.

– Знаю, – взмахом левой руки он заставил ее руки поднять вверх, над головой. – Прекрасно знаю, душа моя.

Капроновый шнурок от звонка медленно, словно вьюн дерева, обхватил ее запястья, крепко завязался в тугой узел. Стоя напротив с поднятыми над головой руками, Кира с наигранным равнодушием вскинула тонкую бровь:

– Не стоило меня связывать, я не убегу.

– Но это мы еще посмотрим.

Резко дернув рукой, он ударил ее хлыстом прямо по ногам. Конец платья громко треснул и слетел на пол, оставляя ведьму в нижнем белье.

– Так ты выглядишь намного лучше.

Легким жестом он развернул ее к себе спиной. Вид стройного тела и нежной кожи ненадолго остановил его пыл. В следующий миг он полоснул ее хлыстом по спине, оставляя уродливые рубцы.

Сдерживая слезы от невыносимой боли, она закрыла глаза и сжала зубы. Мгновение спустя, серебряный хлыст ужалил стройные бедра и ноги. В комнате послышался тихий стон. Боль была настолько острой, настолько резкой, что в глазах появились черные точки, постепенно превращаясь в красные круги.

– Ну же, милая, отпусти себя, я должен слышать как тебе больно, как ты плачешь. Доставь мне такое удовольствие.

– Никогда, – это был скорее шепот, пустой звук.

Каждый новый удар отдирал кожу от костей, причиняя невыносимую боль. Что-то липкое медленно растекалось по спине, плавно перемещаясь вниз. Теряя сознание, ведьма сквозь пелену негромко вздохнула и, наконец, обмякла.

– Черт.

Теряя всякое удовольствие, он с ненавистью отбросил в угол окровавленный хлыст. Переступая через клочки платья, Принц развернул Киру лицом к себе:

– Ну почему ты такая упрямая?

Взмахом руки Филипп разорвал веревки и подхватил Киру на руки. Опуская ее на холодный пол, он медленно откинул пряди длинных волос с лица. Закрытые глаза и бледная кожа. Она была без сознания.

Похлопав по щекам, он привел ее в чувство и заглянул в зеленые глаза. Глядя на Филиппа, она еле слышно прошептала, одними губами:

– Я убью тебя, я смогу…

– В данный момент это звучит несколько нелепо и, учитывая все обстоятельства, даже нереально.

Его голос был нежным. Поглаживая кончиками пальцев ее подбородок, он слабо улыбнулся:

– Тем более что все Печати находятся у меня. Я один знаю место, где они хранятся.

При этих словах она тяжело вздохнула и прикрыла глаза. Ссадины на спине и ногах причиняли безумную боль при каждом ее новом вздохе. Не было ни сил, ни желания продолжать этот спор. Впадая в забытье, она услышала его тихий голос над головой:

– Ты не умрешь, это было бы слишком просто. Я буду ждать, когда ты примешь правильное решение…

Прошло несколько дней. Подавляя кашель, она распахнула глаза и посмотрела на узенькое окошечко сверху. Этой ночью в камере было заметно прохладно. От холода не спасали ни солома, ни ворох грязного тряпья. Киру всю трясло.

Уперевшись рукой о влажную стену, она медленно, превозмогая боль, села. Опуская ноги на пол, зачерпнула немного воды в обувь, отчего стало намного хуже. От глотка чистой воды из бутылки, что принес тюремщик, ей стало легче. Впалые глаза широко распахнулись.

Возможно, она здесь не одна. Возможно, за глухими стенами есть кто-нибудь еще. Собрав остаток сил, она открыла рот, чтобы крикнуть, но крик так и застрял в ее горле. Нелепый шепот был единственным звуком, который она смогла издать. Сняв туфлю с ноги, она замахнулась и стукнула о каменную стену. Но и здесь ее постигла неудача. Звук был слишком тихим, чтобы кто-нибудь его смог услышать. Все было бесполезно.

Встав на пол, она взяла в руки тяжелую цепь, чтобы та не упала в воду и не намокла. Переступая по воде, она добралась до железной миски с баландой. От прокисшего запаха ей стало дурно.

Скинув содержимое в темный угол, она постучала посудой о ржавые петли двери. Звук был ярким и громким. Пробудил бы даже мертвого. Однако в ответ она по-прежнему услышала тишину. Похоже, что в подземелье, в камере, была только она одна. Вокруг ни единой души.

– Наверное, я схожу с ума, – еле слышно прошептала ведьма, бросая миску назад на ступеньку.