Владислав Выставной - Массовка

Теперь он сидел на поваленном дереве, прикидывая, сколько еще осталось до лагеря. О том, что будет дальше, старался не думать. Думать вообще не было сил. Он чувствовал себя так, словно по нему проехались на танке.

И тут, из-за деревьев вышел он.

– Так это был не ты… – проговорил Артемий.

– Да, – сказал Переходящий, усаживаясь рядом. – На асфальте лежу не я.

– Но ты перешел дорогу этим людям.

– Это моя работа.

– Нет, ты перешел дорогу мне! Опять! Ты снова и снова нарушаешь правила! Скажи, а есть ли они вообще – эти правила?

Переходящий неопределенно хмыкнул:

– Все это условности. Что значат правила для Единого?

– Не впутывай сюда Единое, – мрачно сказал Артемий. – Это твои делишки. Ты так самоутверждаешься, да? Растешь в собственных глазах? Доказываешь самому себе, что ты – нечто большее, чем просто исполнитель?

– Во всяком случае, я больше, чем просто «лишний», – равнодушно сказал Переходящий. – Мне было интересно, насколько сильно твое желание доказать, что ты нужен. И ты здорово повеселил меня.

Артемий сжал кулаки.

– Тем более забавно, что, ты еще сильнее закрепился в собственной никчемности… – с удовольствием добавил Переходящий.

– Что ты хочешь этим сказать? – проговорил Артемий, с трудом сдерживаясь, чтобы не броситься на собеседника.

– Знаешь, друг мой, – сказал Переходящий доверительно. – Спешу тебя порадовать: самолет с нашей общей знакомой долетел без приключений. Взрывное устройство не сработало. Надеюсь, ты счастлив?

Хороший вопрос.

Счастья не было. Скорее, недоумение.

И чудовищная усталость.

– Это случайность? – медленно спросил Артемий. – Или ты знал, что так будет?

Слова Переходящего – словно ведро ледяной арктической воды.

– Этот самолет не мог взорваться, – Переходящий дорогу загадочно прищурился. – Ни при каких обстоятельствах. Потому, что, в отличие от твоей, жизнь этой девушка НУЖНА. И вовсе не для того, чтобы просто взорвать пару сотен неудачников. Для чего-то другого. Понимаешь?

Этого Артемий не понимал.

Зато понимал другое.

Он снова не нужен.

Какое потрясающее чувство – тело мгновенно наполняется энергией, разум проясняется, хочется смеяться, кричать от восторга, хочется жить на всю катушку!

Значит, только что кто-то еще ушел вместо него. Будто с бесконечной скамейки запасных. Очень трудно в момент величайшего наслаждения жизнью притормозить приятные эмоции и сказать себе: ты урод, ты ублюдок!

Падальщик.

Но зачем так жестко? Ведь сам он никого не убивает. Все решает массовка. Она сильнее, умнее, она знает, что делает…

Можно сколько угодно врать самому себе, но лишь одно имеет истинное значение: он жив. После последнего, крайне неудачного «выхода в свет», все встало на свои места. Жить хочется с прежней силой, но жить вдалеке от массовки – невозможно. Значит, нужно обустраивать эту новую жизнь – пока позволяют средства. «Пока» – означает, что настало время возвращения в большой бизнес.

Правда, к этому возник ряд крайне неприятных препятствий.

Например, клоунский кордон, которым обложили лагерь. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто за этим стоит, какими материалами будут трясти перед носом, какие деньги требовать.

Все решаемо в этом мире. Все решаемо. Главное – определиться с направлением…

Павел взял со стола рацию.

– Слушаю, – отозвался Рустам.

– Давай ко мне.

Рустам появился быстро. Выглядел он бледным – похоже, не спал сутки. Оно и понятно: если недоброжелатели решат прижать босса к ногтю, он пойдет главным соучастником. Надо его подбодрить. После, после…

– Свяжи меня с Никифоровым, – приказал Павел.

– Но… Вся связь прослушивается. Вы же знаете.

– Вот и хорошо, что прослушивается. Пусть кое-кто придержит лошадей… Кстати, ты выяснил – кто там командует, что они собираются предъявлять?

– Непонятно, кто командует. Говорят о совместной операции.

– Я так и думал. Никто не хочет брать ответственность. Это правильно.

– Предполагают захват заложников. У них свидетель.

– Кто?

– Тот самый Котлин. Артемий.

– Шустрый этот Артемий. Жаль, не там, где надо шустрый.

– Вывести его из игры?

– Пока не надо. Может, он, как раз, сыграет на нашей стороне…

Не хотелось говорить, что назначение этого человека – быть громоотводом, предохранителем, которому суждено сгореть вместо Павла. Рустам – отличный исполнитель, не надо забивать ему голову мистикой.

– Давайте, давайте! – командовал Павел. – Работаем активнее! За что я плачу – за то, что вы задницу чешите?

Рабочие оживились. Лагерь переживал новое перерождение: он снова должен стать декорацией – и ничем большим. Трудно придумать лучшую маскировку лагеря, чем маскировку под видом лагеря – но игрушечного. Звучит бредово, но работает отлично. Потемкинские деревни, ВДНХ и тому подобный цирк. Нет лучшего средства спрятать кровожадную массовку, чем внутри еще более масштабной человеческой массы. Сначала вот эти строители, новые статисты, потом привезут еще. Скоро прибудет новая съемочная группа – и кино продолжится.

Более того – всех тех, кто готовит на него убойные материалы он пригласит сюда лично. Забавно посмотреть на их вытянувшиеся лица. Еще раньше таблоиды запестрят заголовками на первых страницах: «ОЛИГАРХ СНИМАЕТ КИНО» или, скажем, «ПРОДАЮ ФУТБОЛЬНУЮ КОМАНДУ – ПОКУПАЮ ГОЛЛИВУД!»

А на главную роль… Хм… К примеру, ту же Анжелину Джоли. Только представьте ее в лагерной робе!

Вот так – в открытую, в лицо. Публика любит, когда ей лгут. Особенно – когда лгут красиво.

Павел смеялся над собственными фантазиями – уже в открытую, не в силах сдерживаться. Сзади на него хмуро смотрел Рустам. Ему не до смеха. Но он знает: босс выпутывался из разных историй.

Конечно, тогда он еще не свихнулся.

Переходящий дорогу вышел из-за административного здания, брезгливо стряхивая пыль с плаща. Нежданно-негаданно – как обычно. Это можно считать плохой манерой. Или особо изысканным стилем. В зависимости от настроения.

Сейчас настроение хорошее. Можно позволить себе некоторые вольности в общении с чудовищем.

– Как дела приятель? – насмешливо поинтересовался Павел.

Переходящий глянул на него с удивлением. Промолчал, пнул камешек. Неспеша прошелся, осматриваясь.

– Строишь новую жизнь? – задумчиво спросил он.

– Именно, – кивнул Павел. – Что-то я устал ждать. То жизни жду, то смерти. Пора, наконец, определиться.

– Думаю, ты делаешь правильный выбор, – одобрительно сказал Переходящий дорогу. – А ничего, что в твоей жизни слишком много условностей?

Он кивнул в сторону бараков.

– Издержки производства, – равнодушно сказал Павел, но голос его дрогнул.