Сергей Антонов - Скальпель доктора Менгеле

— Так грохнуло, что у меня чуть люстра с потолка не свалилась, — истово крестясь, рассказывала старушка своему единственному слушателю — дворнику, флегматично помахивавшему метлой. — Случилось что-то с Борей. Сердцем чую — случилось. Плохое.

— Ну и поднялась бы к своему Боре.

— Не в жисть! — подпрыгнула на лавке Никитична. — Может ты, касатик…

— Я… Чуть что — я…

Дворник хоть и бурчал, но все же прислонил лопату к стене и скрылся в подъезде. В ожидании результатов старушка вытянула голову к подъезду, а ее острый носик, казалось, удлинился.

— Не отвечает на звонки твой сосед, — сообщил дворник, выходя из подъезда. — Не иначе вчера так упился, что до сих пор дрыхнет. Шла бы ты Никитична к себе, смотреть сериал.

Бабка осталась на скамейке и стойко дождалась восьми часов. Не успела еще открыться дверь конторы ЖЭУ, как Никитична ворвалась туда. Спорить с ней никто не стал, ввиду того, что никакие разумные доводы на бойкую старушенцию не действовали. Через пять минут она поднималась на площадку Чуркина в сопровождении огненно-рыжего молодого слесаря, который не успел, как следует проснуться и, плохо понимал, чего от него хотят. Когда старушка обрисовала ситуацию, слесарь уселся на ступеньку лестницы и бухнул по ней своим металлическим ящиком так, что по всему подъезду прошел звон.

— Ничего я вскрывать не буду.

— Как не будешь? — изумилась Никитична.

— А так и не буду. Дверь вскрывать положено только в присутствии участкового, — рыжий зевнул во весь рот. — Не-а. Не буду.

— Так я мигом!

— Давай мигом, — равнодушно пожал плечами слесарь, провожая сбегавшую вниз бабку недружелюбным взглядом. — Не спится ей, видите ли…

Надавив несколько раз на кнопку звонка, старший лейтенант задумчиво сдвинул фуражку на затылок.

— Не отвечает… Может и правда помер наш Чуркин? — свой вопрос инспектор почему-то адресовал сантехнику и, не получив ответа, скомандовал. — Открывай!

Слесарь возился с дверью довольно долго. Когда наконец закончил работу бабка рванулась в квартиру так, что едва не сбила с ног старлея. Тот остановил ее повелительным жестом, придал лицу официальный вид и толкнул дверь. Борис Чуркин лежал на полу коридора, метрах в трех от входа. Он прижимал руки к животу, словно пытаясь удержать вылезшие оттуда внутренности. Вокруг тела натекла внушительная лужа крови, а из нее, словно ручеек из озера тянулась цепочка багровых следов. Она вела на кухню и поскольку та располагалась в конце коридора, присутствующие увидели перевернутую тумбочку и ноги человека висящего над ней. В идиотских розовых носках с белыми полосками. В течение нескольких секунд участковый осмысливал увиденное, а затем быстро, с грацией молодого рака попятился к выходу и, оказавшись на лестничной площадке, захлопнул дверь.

— Н-никитична… Теле… Телефон где?

Бледная, как мел бабка закивала головой так быстро и часто, что оставалось только удивляться, как та удержалась на тонкой шейке.

— У меня, сынок. В квартире.

— Так чего ж мы здесь стоим, старая дура?!

Вид опешившей от такого обращения старушки привел старлея в чувство. Он вспомнил о сотовом телефоне в своем кармане.

— Быстро. Оба. Отсюда.

Когда сантехник и старушка скатились вниз, участковый, наконец смог сделать то, что ему больше всего требовалось в этот момент — прислонился к стене. Уже через минуту он самообладание вернулось настолько, что лейтенант смог попасть дрожащим пальцем в нужные кнопки телефона.

О приезде опергруппы возвестил грохот двери подъезда. Врываться в дом с таким шумом умеют только менты, да молодые хулиганы, которым не терпится выпить свое пиво в тиши подъезда. Первым участковый увидел майора Агранова и коротко рапортовал о происшествии.

Снизу уже доносился музыкальный свист доктора Лихонина. Очень подвижный толстяк в роговых очках закрывавших добрую половину лица он был весьма эрудирован, но умел скрывать это в кругу милиционеров, чем заслужил их уважение.

Майор вошел в квартиру вздохнул, отыскал табурет и, усевшись на него, низко опустил голову, безучастный ко всему. Трех трупов, повисших на его шее, за три дня было многовато. Уже утром майор почувствовал: день будет не из легких и оказался прав. Агранов вновь вздохнул и посмотрел на следователя. В отличие от коллеги, тот проявлял кипучую энергию. Носился по квартире, ловко лавируя между лужицами крови и вскоре выдал Агранову свое резюме.

— Картинка мне видится такой, Дмитрий Федорович. Этот носатый, — следователь показал на мужчину в розовых носках, которого уже вынули из петли. — Вошел в квартиру и сразу же ударил хозяина ножом в живот. Потом запер дверь, прошел на кухню, снял бельевой шнур, выдвинул тумбочку на центр комнаты, закрепил шнур и… Когда тумбочка перевернулась, соседи услышали грохот. Бытовуха. Все просто.

— И ничего не просто! — подал голос Лихонин, осматривающий тело висельника. — Посмотрите-ка Дмитрий Федорович…

Агранову меньше всего хотелось любоваться трупом, но он выполнил просьбу доктора, а про себя с удивлением отметил, что Лихонин перестал насвистывать.

— Что у вас Иван Корнеич?

— Обратите внимание на шею. Ничего не понимаю!

Агранов ахнул. На горле мужчины зияла глубокая рана, края которой успели побелеть и стали похожи на тонкие, раздвинутые в жуткой ухмылке губы.

— Он был повешен уже мертвым, — продолжал Лихонин. — С такой раной этот человек прожил самое большое минуту.

— Значит, квартиранта подвесил хозяин квартиры? — с надеждой спросил майор.

Лихонин покачал головой.

— Этот… Чуркин скончался от массивной кровопотери на том месте, где были нанесены ему удары. К тому же, занимайся он подвешиванием дружка, вся кухня была бы залита кровью. Нет и еще раз нет. Чуркин не мог двигаться. Сами видите: у него все кишки наружу…

— Значит, в квартире был третий! — не унывал следователь. — А дверь, по-вашему, кто запер? — буркнул Агранов. — Чем версии выстраивать, окна осмотрели бы лучше.

— И осмотрел, — обиделся следователь. — Все к зиме заклеены.

— Вот видите. Как мог уйти ваш третий? Кстати документы у этого повешенного имелись?

— Конечно, — следователь раскрыл лежавший перед ним паспорт в потертой обложке. — Некий Иван Кароль. Шестьдесят второго года рождения. Пробьем его в паспортном столе.

— Не надо ничего пробивать, — в сотый раз за день вздохнул Агранов. — Личность известная. Вот значит где он прятался…

— Дмитрий Федорович! — позвал Лихонин таким жалобным тоном, будто оба мертвеца ожили и схватили его за шиворот. — А это уж совсем…

Агранов вернулся на кухню и увидел, что доктор рассматривает висок Кароля.

— Узнаете?

Майор ничего не ответил. Две полоски пластыря образующие крест, как две капли воды походила на те, которые были у безглазого пешехода, сбитого на ночной улице.