Мишель Цинк - Хранительница врат

Ко входу в крипту можно добежать за минуту. Вряд ли близость собора послужит мне хоть какой-то защитой, но выбора у меня нет. Оглядевшись по сторонам и проверив, что на улице ни души, я выскальзываю в щель.

Похоже, опускаются сумерки. Солнце садится за дома, что с обеих сторон обрамляют переулок. За то короткое время, что я пробыла в церкви, стало заметно холоднее. Скоро настанет ночь. Эта мысль пришпоривает меня. Я быстро и без происшествий добираюсь до входа в крипту и тяну на себя дверь. Сама по себе она достаточно велика, но не идет ни в какое сравнение с гигантскими дверьми собора.

Закрыв за собой дверь и оглядевшись, я обнаруживаю, что стою в скромной комнатке — ни витражей, ни резных украшений. Внезапно на душу мне снисходит удивительный покой: это место, лишенное славы и величия, кажется мне таким же родным и близким, как и Алтус. По груди расползается знакомое тепло, и в ладонь мне ложится горячий гадючий камень.

Я прохожу вглубь и с облегчением обнаруживаю, что помещение совсем невелико: дверей мало, а коридор и вовсе один. Сдается мне, домик этот возвели вокруг грота кое-как, почти наобум, а вот собор строили с куда большим тщанием. Обходя комнату, я очень скоро натыкаюсь на узкий проход над винтовой лестницей вниз. Ступени лестницы выложены из камня, и я без колебаний шагаю на них. Чем ниже я опускаюсь, тем горячее становится гадючий камень под рубашкой.

На ходу я придерживаюсь рукой за стенку, стараясь не упасть. Со всех сторон исходит какой-то сырой запах — запах самой земли. Мой спуск подобен возвращению домой. Откуда-то я знаю: эти стены повидали не одну тысячу лет, хранили и защищали вещи, принадлежащие нашему ордену.

Массивные каменные стены грота окружают довольно широкое пространство, ввысь уходит потолок — впрочем, с потолком собора его не сравнить. Грот освещен одним-единственным факелом на стене.

Глаза мои постепенно привыкают к слабому свету, и я различаю алтарь в противоположном конце крипты.

Осторожно ступая, я направляюсь туда. Посещение крипты наверняка не запрещено, однако то, что мне придется сделать, выходит за рамки дозволенного. Дойдя до алтаря, я несколько секунд разглядываю статую рядом с ним — прекрасное, пусть и совершенно не оригинальное изображение женщины в платье с капюшоном. Должно быть, Дева Мария.

«У ног Хранительницы. Не дева, но Сестра».

Еще раз оглядевшись, я подхожу к статуе и опускаюсь на колени у ее ног. Холодный твердый камень пола леденит мне кожу даже сквозь бриджи.

Я выискиваю взглядом хоть какое-нибудь указание на тайник и очень скоро понимаю: от этой идеи придется отказаться. На меня накатывает отчаяние. Пол под алтарем и статуей совершенно одинаковый — бесконечная гладь ровного камня без каких-либо особых примет и отличий.

Неожиданно я замечаю темную полосу, какую-то потертость на одной из каменных плит, и напряженно всматриваюсь, пытаясь разглядеть отметину получше. Быть может, вблизи сложно понять, что это? Точно такая же линия тянется через соседний камень и еще через один. Я рукавом смахиваю пыль с камня, вскакиваю на ноги и отхожу на несколько шагов, проверяя свою теорию.

Губы мои непроизвольно расползаются в улыбке. Вот уже не думала, что мне радостно будет увидеть подобный символ!

На каменном полу начертан точно такой же знак, что и на моем медальоне: темная линия вьется по семи каменным плитам, образуя символ Йоргуманда. Потемневший рисунок покрыт многовековым налетом, однако в самой середине все еще различима буква «С».

Знак Хаоса. Хаоса веков.

Я торопливо опускаюсь на корточки и ощупываю пол вокруг символа в поисках какого-нибудь камня, что сидит свободнее остальных, но очень скоро понимаю, что толку в том нет. Все плиты, на которых изображена змея, сидят прочно. У меня даже пальцы болят от бесплодных стараний их вытащить. Но остается еще один камень — камень со знаком Хаоса. Он чуть качается под рукой, и я поражаюсь своей глупости.

Как же я сразу не догадалась, что искать надо здесь?

Порывшись в заплечном мешке, я достаю кинжал. Многоцветье драгоценных камней на рукояти сверкает даже в полумраке. Я нашла клинок в спальне Элис в Берчвуде — с мерцающего лезвия еще не осыпались щепки. Щепки от пола моей комнаты, от защитного магического круга, что Элис уничтожила, дабы я стала уязвимой пред призрачным воинством на Равнинах.

На этот раз кинжал послужит более благородной цели.

Высвободить центральный камень нелегко. Я долго выцарапываю грязь и остатки древнего строительного раствора, просовывая кинжал все глубже и глубже в щели вокруг камня. Каждые несколько минут я нетерпеливо проверяю, насколько преуспела в своих стараниях, но, к моему разочарованию, плита лишь слабо шатается. Наконец камень начинает двигаться заметнее, и я надеюсь, что теперь-то смогу вытащить его.

Вернув кинжал в мешок, я просовываю пальцы в щели вокруг камня и, хотя свободного пространства для маневра почти нет, стараюсь сдвинуть плиту с места, приподнять ее. Я усиленно тащу и подталкиваю, но тщетно: угол не тот. Я не могу толком ухватить камень, хотя и стараюсь тянуть его вверх, а не под углом. Я уже обломала себе жалкие остатки ногтей, разодрала руки до крови. Неожиданно я замечаю, что трещины по обе стороны камня становятся шире. Вдавив пальцы в узкие расщелины, я прикусываю губу, стараясь сдержать крик боли: уж слишком жестоко окружающие плиты рвут нежную кожу. Долго мне так не выдержать. Я изо всех сил вцепляюсь в камень и тяну вверх.

Наконец я дрожащими руками вытаскиваю тяжеленный камень, каким-то чудом не роняю его, а вытягиваю все дальше, пока на его месте не открывается зияющая дыра. Отложив камень в сторону, я ни секунды не медлю и жадно вглядываюсь в черное, точно смоль, отверстие. Оно кажется бесконечным. Я запускаю руку внутрь и шарю в темной влажной глубине, не боясь насекомых, плесени или грязи, даже не гадая, на что натолкнется моя рука в жуткой яме.

Рука уходит в отверстие почти по локоть и на дне почти сразу же натыкается на что-то мягче и теплее окружающих камней. Вытащив из ямы небольшой кожаный предмет, я водружаю камень на исходное место и привожу все в порядок. А потом поднимаюсь к алтарю и раскрываю кожаную папку, что столько лет ждала меня под землей.

Дыхание у меня обрывается, глаза вспыхивают при виде листа тонкой хрустящей бумаги. Бережно вынув листок из папки, я пытаюсь развернуть его. С виду он стар, как само время, изборожден сетью складок. Я разглаживаю их, вглядываясь в начертанные на листке слова.

И тут замечаю, что на самом деле листков два. Я по очереди беру каждый и разглядываю в тусклом свете факела. Один листок — аккуратный прямоугольник с абсолютно ровными краями. Слова на нем напечатаны по-латыни. Я узнаю формат «Librum Maleficii et Disordinae» — «Книги Хаоса», найденной в отцовской библиотеке в Берчвуд-Манор почти год назад. Знание латыни никогда не было моей сильной стороной. Лишь сделанный Джеймсом перевод помог мне прочитать самое первое, тогда еще непонятное упоминание о пророчестве.