Олег Зарицкие - Лекарство от старости

- Скажите, Вы не изменили своего решения? — задал им обоим вопрос доктор

- Нет, твёрдо ответил Светлаков.

- Нет. Я готова, — ответила Светлана Генриховна.

- Есть ли какие — нибудь просьбы или пожелания? — спросил их второй доктор.

- Нет, доктор, мы всё успели, — ответил Евгений Павлович.

- Вы подтверждаете согласие на посмертную передачу ваших органов в донорский фонд? Спросил второй доктор

- Да, подтверждаем, — одновременно ответили супруги.

В зале бара стояла тишина. Все внимательно смотрели на экран. После слов об органах, кто-то из мужчин спросил: — А что у них потом органы берут?

- Да, ответил седой Дмитрий. — И это правильно. Они умрут, а те кто хотят жить ещё поживут благодаря этим органам. Очень правильное решение. Молодцы Светлаковы.

- Согласен, — ответил тот мужской голос, который задавал вопрос.

На экране, в белом помещении продолжалась процедура.

- Евгений Палыч, мы можем начинать переход? — спросил его доктор.

- Да, я готов, — улыбаясь ответил Светлаков. Доктор посмотрел на его супругу и спросил:

- Светлана Генриховна, вы готовы начинать переход.

- Да я готова, — спокойно сказала Светлакова.

- Попрощайтесь, пожалуйста со своими родственниками, — попросил их доктор.

- Вот в ту камеру над вами.

Супруги посмотрели вверх и оба одновременно сказали:

- Прощайте, — и помахали на прощание рукой в камеру. В их глазах не было слёз. Они были абсолютно спокойны и по своему счастливы.

В зале бара их слов слышно не было, но это слово отчётливо читалось по их губам.

- Прощайте, родители, — с дрожью в голосе ответил сын Николай.

- Прощайте

- Прощайте, — повторили все присутствующие.

С экрана послышался голос доктора.

- Господа, — сказал он своим коллегам. — Я подтверждаю, что супруги Светлаковы находится в абсолютно адекватном психическом состоянии. Они прошли полный курс реабилитации, но их решение о добровольном уходе из жизни остаётся неизменным. По условиям договора мы должны осуществить химическую эвтаназию с письменного согласия господина Светлакова и госпожи Светлаковой. У присутствующих есть ещё вопросы?

- Вопросов больше нет, — ответили все.

- Сестра, начинайте, — дал команду доктор медсестре.

Медсестра нажала кнопку, и оба кресла стали подниматься, превращаясь в операционные столы. Светлаковы уже не сидели, а лежали на них. Медсестра зафиксировала их руки и ноги ремнями.

- Не фиксируйте мою левую руку, пожалуйста, — попросила Светлана Генриховна у медсестры. Она протянула свою руку и положила её на руку Евгения Палыча.

Медсестра посмотрела на врачей. Главрач кивнул и медсестра поняла, что можно.

Она аккуратно и безболезненно ввела каждому из них в вену правой руки катетеры, с трубочкой, которые уходили к стойкам с трёмя растворами… К груди прикрепила датчики пульса. Два прибора противно запищали, и на экранах появились зигзаги в такт с биением их сердец. Удивительно, но, судя по звуку приборов, их сердца бились с одинаковой частотой.

В зале бара все внимательно и заворожено смотрели на экран.

- Точно как в космос запускают, — пошутил кто-то в зале бара и некоторые засмеялись.

- Слушайте, у них же сердца одинаково бьются. Слышите? — спросил всех Сергей.

- Точно. Как удивительно! — воскликнула Тамара.

На экране, медсестра вложила в левую руку Евгения Павловича маленький квадратный пульт с одной зелёной кнопкой. Светлане Генриховне она положила пульт в правую руку. Закончив все эти приготовления, медсестра отошла в сторону.

- Всё. Я закончила, — сказала она врачам.

- Светлаковы, если вы готовы, нажмите, пожалуйста, кнопку на ваших пультах, — попросил доктор.

Светлана Генриховна повернула голову в сторону мужа и посмотрела ему в глаза. Своей рукой она сжала запястье на руке мужа. Он тоже повернул голову к ней и их взгляды встретились.

- До встречи милый. Я очень люблю тебя, — нежно и тихо сказала Светлана.

- Я люблю тебя, милая, до встречи. Мы сейчас встретимся, и нас уже никто и никогда не разлучит, — тихо сказал он. — Я нажал кнопку.

- Я тоже, любимый, сказала она.

По трубкам побежал первый раствор. Их обоих стало клонить в сон. Глаза закрывались, но они до последнего пытались смотреть друг на друга.

В зале бара послышался женский плач.

- Неужели это всё? Так легко.

- Как это трогательно. Умереть в один день. Вместе. Вот это любовь.

- Да впечатляет. Удивительно.

На экране было видно, когда по трубкам побежал второй раствор. Супруги Светлаковы уже спали. Их дыхание стало ровным. Сердца по прежнему бились в унисон. А через несколько секунд, после того как третий раствор попал в их тела, оба осциллографа показали прямую линию. Их лица были умиротворённым, как будто они просто вместе заснули.

- Господа, прошу засвидетельствовать смерть супругов Светлаковых своими подписями в присутствии государственного наблюдателя, — сказал доктор. После всего санитары переложили тела Светлаковых на каталки и увезли.

В зале бара стояла тишина. Все были шокированы такой лёгкой и безболезненной добровольной смертью.

- Вот и всё. Наши друзья уже на небесах, — грустно сказал седой Дмитрий. — Надеюсь им там хорошо.

- Да, — задумчиво произнёс Сергей.

Сын Николай плакал. Все женщины в зале бара тоже плакали, включая и журналистку, которая была поражена силой любви, преданностью и мужеством этой супружеской пары. Оператор тоже был под сильным впечатлением от увиденного.

Во вторник, после перехода пенсионерки Перенко, Ройтман опять немного расстроился. Несмотря на то, что всё проходило с абсолютного согласия клиентов, он каждый раз, испытывал чувство вины за то, что не нашёл «кнопку» у этого человека, не смог убедить его остаться. Хотя, в этом конкретном случае, смерть Людмилы Степановны можно было отложить и возможно она бы прожила ещё несколько лет. Но она не хотела продолжать эту жизнь, которая её уже ничем не радовала? Это было её право и она им воспользовалась. Последние слова, которые она сказала: «Спасибо. Я очень устала».

Был, правда, один случай, когда Ройтман даже не пытался искать «кнопку». В тот день, в центр, под охраной привезли осуждённого к пожизненному заключению маньяка, на совести которого была смерть не одной изнасилованной и задушенной им девушки. Ему было пятьдесят шесть лет, пятнадцать из которых он просидел в одиночной камере. Это был ужасно уставший от жизни человек, который не мог её изменить, а продолжать такое существование уже не хотел. Ройтман просто назначил день перехода и через тридцать дней охрана привезла этого мужчину, который молча ушёл, ни с кем не прощаясь и не раскаиваясь в содеянном. Он сам вынес себе этот приговор, а может освобождение. Кто это знает?