Олег Бондарь - Кольцо из склепа

Я отвернулся от памятника, чтобы даже случайно не наткнуться взглядом на ее изображение. И снова замер в оцепенении.

– Ира? – спросил робко, хотя уже точно знал, что, стоявшая передо мной женщина, не жена Влада.

– Ира? Где Ира?

Влад и Таня смотрели на женщину, находившуюся всего в нескольких шагах от нас, и почему-то ее не видели. Да и я уже не был уверен, что вижу ее. Только что четкие контуры расплывались перед глазами, теряли очертания, пока не превратились в легкое облачко тумана, которое мгновенье спустя растворилось и исчезло.

– Димка, тебе плохо?

– Дружище, ты как себя чувствуешь?

– Привиделось, – еле выдавил, из себя.

Влад крепко держал меня, словно боялся, что я упаду, Таня вцепилась в мою ладонь, и я чувствовал, как она дрожит.

– Димулечка, все хорошо, все нормально, – успокаивала меня, словно маленького ребенка.

– Да-да, все хорошо, – покорно соглашался я, ощущая, что и вправду чувствую себя лучше.

Помутнение прошло, я вернулся в реальность и почти убедил себя, что стал жертвой галлюцинации.

Еще бы, после всего пережитого.

Ночная погоня за трактором, аномальная гроза, горящее кольцо на руке Ирины…

От такого винегрета любой свихнется может… А я, отнюдь, не супермен. Я – простой среднестатистический человечишка. Имею полное право на всплеск эмоций. И нечего меня осуждать или упрекать за это.

Правда, осуждать и упрекать никто не собирался. Наоборот, мне сочувствовали, меня жалели. И наплевать на избитое утверждение, что жалость – унижает. Я не чувствовал себя униженным. Трогательная забота самых дорогих людей была приятна и, наверное, необходима. Лишь благодаря ей я смог воспрять духом и снова ощутить себя нормальным человеком.

– Уже все хорошо!

Я даже осмелился посмотреть на памятник. И сразу пожалел об этом. Глаза девушки, освещенные уже почти догоревшей свечой, смотрели на меня осуждающе и с укоризной.

Влад исползал весь холм, пытаясь отыскать следы неизвестного (или неизвестной?) запалившего свечу. О результатах поисков он нам не докладывал, но выражение его лица было красноречивее любых слов.

– Если это – шутка, шутник поплатится, – сказал он без злости и раздражения, просто констатируя факт.

Он не верил, что мы имеем дело с шутником. Так же, как не верил я, а, возможно, не верила и Татьяна.

Что делать дальше, никто не знал. Иной зацепки, кроме уже догоревшей свечи, у нас не было. Но и этот след оказался пшиком. Вместо того, чтобы прояснить, он еще больше все запутал.

Единственной приемлемой версией, хоть как-то объясняющей происходящее, оставалась та, которая предполагала вмешательство потусторонней силы. И хотя мы допускали подобное, оставалась заноза в мозгу, не позволявшая полностью уверовать в нее. Сеяла зерно сомнения, вынуждала отгораживаться от непонятного, загоняла мысли в узкие рамки материализма. Того мировоззрения, которое нам прививали всю жизнь, и отказаться от которого оказалось так сложно Даже под давлением очевидных фактов.

Такова наша сущность. Возомнив себя едва ли не богом, человек не в состоянии осознать собственной ничтожности и микроскопичности. Потому и отвергает, как невозможное, все то, что не может объяснить.

Мы не были исключением.

Наши убеждения дали трещину, надломились, мы погрязли в сомнениях, начали допускать вмешательство необъяснимого и запредельного, но этого оказалось слишком мало, чтобы разрушить фундамент стандартного мышления и отбросить ложные истины, которые упрямо продолжали принимать за незыблемое. Хотя, если взглянуть с другой стороны, может, именно благодаря этому, нам удалось сохранить частицы здравого смысла и остаться нормальными, в общепринятом значении слова, людьми. Будь по-другому, нам осталось бы задрать к верху лапки и смиренно проглотить уготованное судьбой. Признать поражение, даже не попытавшись бороться, изначально уверовав, что добиться победы невозможно.

Испорченные материалистическим воспитанием, мы рассуждали иначе. Если и существует неподвластная разуму запредельная сила, ей можно и нужно противостоять. Тем более, что нанесенный нам удар – очень чувствительный и оставить его без ответа невозможно. Мы обязаны отыскать и вернуть пропавшую женщину.

Влад решил спускаться в склеп. Иных идей в голову не приходило. А действовать всегда лучше, чем ждать неизвестно чего. Бесполезное ожидание рождает неуверенность, способствует возникновению пагубных мыслей, от которых мы и так не знали, куда деваться.

Мы с Таней тоже не желали оставаться в стороне. Нельзя было дробить нашу компанию и потерять еще кого-то. Если погибать, так всем вместе.

Но это я утрирую.

У нас не было веревки, как-то не подумали запастись. Да и до того ли было?

– Глубина – метра четыре, – сетовал Влад. – Внизу битые кирпичи. Поломать ногу раз плюнуть…

Скрепили поясные ремни, но их длина оказалась недостаточной. Пришлось пожертвовать кое-какой одеждой. Мы с Владом стащили с себя рубашки, мой друг рывками проверил их на прочность, скрутил жгутом и связал. Пошла в ход и курточка, которую Влад захватил для Ирины. Одним ремнем привязали сооруженный канат к основанию ближайшего куста, второй ремень с петлей на конце сбросили вниз.

Влад посветил фонариком и сокрушенно вздохнул. Большая часть каната вилась по земле, вниз свисал лишь конец курточки с ремнем. Метра полтора, не больше.

Татьяна начала стягивать свитер, но Влад остановил ее.

– Думаю, хватит, – сказал он. – Я первый спущусь и словлю вас.

– А назад, как? – засомневалась Таня.

– Уж как-нибудь, – ответил Влад и нырнул в отверстие.

Влад ловко поймал Татьяну, она лишь успела вскрикнуть, как уже стояла на ногах рядом с моим другом, и не совсем удачно поймал меня. Мой вес и вес моей жены не сравнить. Едва я почувствовал руки Влада на своих щиколотках, сразу отпустил ремень. Недолгий полет, крепкое выражение Влада и, мгновенье спустя, мы оба в обнимку валялись на груде сырого мусора. Благо, обошлось без ущерба для здоровья, если не обращать внимание на несколько ощутимых ушибов. Но, что такое пара синяков, по сравнению, со всем происходящим? Пустяк, о котором и вспоминать стыдно.

Мы находились в небольшом квадратном помещении, стены которого были выложены из красного кирпича. Раньше их покрывал цемент, но сейчас он осыпался, а сами кирпичи от времени потемнели, стали почти черными. Потолок – сводчатый. В некоторых местах кирпичи обвалились, и сквозь прорехи свисала земля с прожилками переплетенных между собой корней растений.

Строение выглядело хрупким и ненадежным. Я не страдал клаустрофобией, но мысль о том, что потолок может обрушиться на голову и похоронить нас заживо, ни на миг не оставляла меня.