Олег Бондарь - Кольцо из склепа

Влад не обращал внимания на бугры и колдобины, автомобиль подбрасывало и, чтобы не пробить головой крышу я судорожно вцепился руками в передний щиток, с ужасом ожидая, когда мы или во что-то врежемся, или перевернемся. Но ангел хранитель у Влада был сильный. Старался он изо всех и таки сумел провести нас по бездорожью к накатанному проселку. Все это время я, кроме дороги, с опаской следил за небом, с ужасом ожидая, когда оно укроется черными тучами и разверзнется над нами. Но ничего подобного не случилось. Лишь яркая синева вверху и радующая зелень под ней. Похоже, больше никто не собирался нас задерживать.

Может, Ире удалось снять кольцо?

Я до сих пор так и не удосужился посмотреть на ее руку. Не до того было. А если и смотрел, то не обратил внимания, обеспокоенный иными, более насущными проблемами.

Сейчас проверить догадку было невозможно. Любое неосторожное движение было чревато переломом шеи, как минимум. Я слышал, как сзади испуганно вскрикивала Татьяна, и мог лишь мысленно ей посочувствовать. Ведь, кроме, как держаться самой, ей приходилось еще удерживать подругу.

Деревню мы проскочили незаметно. Мелькнули заросшие густыми кустарниками полуразрушенные дома, и сразу исчезли где-то сзади. Еще некоторое время тряслись по брусчатке. И назвать это ездой можно было лишь условно. Мы не ехали – летели. Причем, короткие мгновенья ощущения плавности полета, от которого сладкой истомой сводило желудок, тут же перечеркивались очередной колдобиной, грубой, жестокой, болезненной.

Когда мы, наконец, добрались до дороги с нормальным асфальтовым покрытием, я ощущал себя настолько разбитым, что сомневался, смогу ли когда-либо самостоятельно встать на ноги.

По нормальной дороге машина пошла легко, плавно, как и положено. Влад придавил газ до упора и выжал из нее все, что мог. Но даже страх расшибиться в лепешку оказался приятнее, нежели предыдущая пытка. Я ощутил настоящее, ни с чем несравнимое блаженство.

И смог, наконец обернуться. Таня словно ждала этого.

– Димка, ведьма, что, вселилась в нее?

Голос жены был серьезный и взволнованный.

Я понял, о чем она спрашивала.

Только, что я мог ей ответить?

Та же мысль и мне не давала покоя.

Я вспомнил, как облако призрака рассосалось по каменному ложу, а, может, и не по ложу?

Ирину по-прежнему была без сознания. Ее голова в такт движению колыхалась из стороны в сторону, и в какие-то мгновенья в ее лице я угадывал черты несчастной девушки, столь искусно изображенной на могильном камне.

Я перевел взгляд на правую руку. Злосчастное колечко никуда не делось. Желтый ободок с красным камушком резко контрастировал с болезненной белизной тела.

Вот только…

Я вздрогнул.

Колечко было на безымянном пальце. А ведь я хорошо помнил, что раньше Ирина едва его на мизинец натягивала….

Мне снова стало страшно. По-настоящему страшно. Я понял, что если даже Ирина и выкарабкается из поглотившего ее мрака, история с колечком для нас, отнюдь, не закончится.

Иру выписали с больницы через неделю. Ничего серьезного врачи не обнаружили, хоть и старались, а продолжать мучения жены дополнительными исследованиями и наблюдениями, мой друг не пожелал.

– Вся наша медицина построена на принципе выкачивания денег, – мудро изрек он, – и для простого капитана милиции, которому, почему-то, никто взяток не предлагает, сия ноша не по плечу.

Насчет милиции я мог, конечно, возразить. Эта организация умеет вышибать бабки почище медиков. Но я знал, что Влад – бессребреник, видел, как он живет, а потому не стал сыпать соль на рану.

За Иркой мы поехали вдвоем на моей машине. Свой автомобиль Влад никак не мог забрать с ремонта. Какая-то хитромудрая деталь накрылась. Не то, чтобы дефицитная, но очень дорогая. Влад не спешил ее оплачивать, мудро считая, что в гараже мастерской машина обойдется дешевле, чем на платной стоянке возле дома. Подержанный «Опель» ему посоветовала купить Ирина у кого-то из своих родственников. Влад долго сопротивлялся, но его жена не из тех женщин, с которыми можно спорить. Есть в ее характере нечто базарно-скандальное. Настояла на своем.

– Лучше бы я «девятку» взял, – не раз сокрушался Влад. За такую цену – нулевую купить можно было.

Машина стала очередной каплей, которая едва не привела к разводу. И если не переполнила чашу, то подняла накопившуюся неудовлетворенность друг другом до самых краев.

В сущности, наша вылазка на природу, была одной из попыток склеить то, что расползалось по всем швам.

И все начиналось очень хорошо. Даже – здорово. Для непосвященных Ирка и Влад могли служить эталоном счастливой супружеской пары. До определенного момента, конечно. Но таких моментов в любой семейной жизни мешок с остатком наберется. Без скелетов в шкафу обойтись трудно, почти невозможно. Главное, чтобы скелеты знали свое место и не выпячивались напоказ. Тем более, что, отнюдь, не супружеская неверность (не знаю, подозревал ли о ней Влад?) была основной причиной конфликта.

Влада раздражали барские замашки Ирины. Она мечтала жить широко, с размахом, всегда быть в центре внимания, блистать в обществе, наслаждаться жизнью по полной. О том, чтобы завести детей и думать не хотела. Этот ее пунктик, думаю, и стал если не изначальной, то основной разрушительной силой.

Звонок Влада застал меня в архиве, когда я корпел над кипами пожелтевших подшивок старых газет.

– Дружище, выручай! Нужна твоя тачка, Ирку забрать.

Через час мы вдвоем сидели в приемном покое неврологического отделения областной больницы. Дежурный врач ушел предупредить Ирину, я рассматривал наводящие ужас картинки о гигиене, Влад нервно листал замусоленный журнал.

Ира выскользнула из отделения тихо и незаметно. Словно призрак…

О, Господи! Только не это!

Сколько раз я зарекался забыть, вычеркнуть из памяти все непонятное, что произошло с нами. Даже дома в разговорах с женой мы избегали затрагивать неприятную тему. Так нам было спокойнее.

Хотя, все было только видимостью.

Мысли не из тех гостей, перед которыми можно захлопнуть дверь и помахать рукой из окошка. Они не спрашивают разрешения на визит, возникают сами по себе, неизвестно, как и откуда. Отбиться от их назойливого жужжания иногда невозможно. Часто я капитулировал перед ними, уходя от реальности в тревожный мир таинственного, загадочного и неизведанного.

Таня тоже страдала в одиночку. Я замечал, как она внезапно застывала, словно улетала мыслями в тревожные дали, и в такие моменты на ее лицо набегала тень, она казалась грустной и встревоженной.

Но вдвоем мы темы не касались, считая, может, и справедливо, что в одиночку с наваждением справиться проще. Если начнем размусоливать, строить догадки и предположения, ничего не добьемся, лишь углубимся в проблему и усугубим ее.