Рэйчел Кейн - Последний вздох

«Отпусти меня!» Она кричала дому, и безрезультатно била по стенам. Ее кулаки также проходили сквозь стену. «Господи, пожалуйста, просто отпусти меня к нему!»

Ева закашляла и отвернулась, сжав руки в кулаки. Она боролась с собой, чтобы снова не заплакать.

Но Мирнин, Мирнин смотрел куда-то в пространство, не смотря вообще на Шейна. Он медленно повернулся, протянув руку.

Клер подлетела поближе, и протянула свою руку. Его рука прошла сквозь нее.

Он двигался. Обыскивая.

Он также не мог ее почувствовать.

Расстроенная, Клер, в ее бестелесной форме, прошла прямо в середину Мирнина. Странно, что это сработало — она могла увидеть, что у него внутри, слои плоти из костей и мышц, необычно бледные вены, сердце, которое выглядело серым и еще…

Она была слишком напугана, чтобы там оставаться, и быстро вышла. Если бы она могла дрожать, она бы уже это делала.

Но это сработало. Мирнин остановился и стоял очень, очень тихо. Он закрыл глаза: — Клер?

Рот Майкла открылся и закрылся, и красный свет в глазах исчез. Он выглядел так, будто какой-то сосунок ударил его по лицу, и он был слишком поражен, реагируя медленно. И тогда новое выражение появилось на его лице. Новая напряженность.

— О Боже, — выдохнул он. — Я не думал… но ее тело все еще здесь. Почему оно все еще здесь если она…?

— Тсс, — произнес Мирнин. — Клер, если ты слышишь меня, сделай это еще раз.

Ей это не нравилось, но этот шанс общения лучше, чем вообще ничего. Она прошла внутрь, и осталась там, стараясь не думать обо всем.

Она была внутри Мирнина. Ей удалось провести там почти целую минуту, прежде чем сработал инстинкт. Выйти из него было большим облегчением.

И это не сработало.

Мирнин оставался на месте, напряженно ожидая, пока он, наконец, не расслабился. Она не видела, чтобы он когда либо выглядел так….опустошено.

— Я подумал… я подумал, что она… но она должна быть здесь. Она должна быть! Может быть она слабее, чем я думал, может быть если бы у меня были некоторые инструменты, чтобы увеличить…

— Уходи, — произнес Шейн, его голос был приглушенным и тусклым. — Выметайся.

— Но это возможно что она все еще…

Шейн наконец-таки поднял глаза, и, о Господи, было застывшее чувство боли, потери и одиночества на его лице.

— Она мертва, — сказал он. — Теперь уходи. Перестань делать вид, что ты можешь это исправить. Ты не можешь.

Мирнин, казалось, не знал, что сейчас сказать. Он вертелся, искал и казался безумным.

— Но я знаю, что она должна быть здесь. Она не из тех кто сдается, видите? Она будет держать любой ценой. Вы же верите в это, не так ли? Она сильная, наша Клер. Очень сильная.

Голова Майкла медленно опустилась, и он сделал глубокий вдох, а затем ушел, вытащив свой сотовый телефон. Клер следовала, перемищаясь по его следу, когда он встал посреди гостиной. Он набрал номер и подождал, тупо смотря в окно на падающий дождь.

— Амелия, — сказал он. — Это Майкл. Кое-что… кое-что плохое случилось. С Клер. — Его голос потерпел неудачу, и на мгновение, он опустил телефон перед грудью. Затем снова подняв, продолжил. — Она мертва, — сказал он. — Шейн… я не знаю, ему очень плохо. — Он слушал, а затем опустился на диван. — Что значит уехать? Я не могу уехать. Вы слышали, что я сказал? Клер мертва. Она умерла на нашем полу!

Тишина. Майкл слушал и наконец сказал, — Нет. — Это было просто, и конец, а потом он повесил трубку, и продолжал сидеть там смотря на пустой экран.

Потом он позвонил в 911.

— Произошло убийство, — сказал он. — 716 Лот-стрит. Стеклянный дом. Пожалуйста пошлите кого-нибудь. Нам нужна… нам нужна помощь.

Затем он бросил телефон на ковер, закрыл лицо руками и сидел в горьком молчании.

Ханна Мосес приехала лично, вместе с детективом, которого Клер не узнала. Также приехала и скорая помощь, но медики ждали снаружи в их машине, пока полиция делала фотографии, замеры, разговаривала с Майклом, Евой и Шейном. Шейн не хотел отпускать, пока Ханна сама не присела на корточки и не заговорила с ним тихим, успокаивающим голосом. Она знала, каково чувствовать такой ужас, поняла Клер. Она прошла через это, возможно во время войны, или даже здесь, в Морганвилле.

Во всяком случае, она убедила Шейна опустить тело Клер, и повела его в гостиную, чтобы присесть. Кто-то приготовил кофе, и она вложила теплую кружку в руки Шейна. Нет, он не пил. Казалось, он не замечал, что она там была.

— Я должен вернуться, — сказал он. — Я не должен оставлять ее одну. — Он попытался встать, но Ханна заставила его сесть обратно. — Это сделал не Мирнин. Я думал, что это он, но он не делал. Кто-то еще пришел сюда, в наш дом.

Мирнина, поняла Клер, не смотря на его протесты, уводили двое мужчин в черных костюмах и темных очках. Охрана Амелии. Она, должно быть, послала их.

— Подожди! — Он выкрикивал это, стуча каблуками когда кричал на Шейна. — Подожди…послушай…она здесь. Я знаю она здесь. Я могу помочь… Клер, если ты можешь меня слышать, не отчаивайся. Я помогу! Я найду выход!

— Уберите его отсюда! — резко сказала Ханна, и телохранители физически подняли Мирнина и понесли его, все еще кричащего и вырывающегося. Шум стих, и дом казался теперь ужасающе тихим. Майкл и Ева были где-то в другой комнате — на кухне, поняла Клер. Она могла почувствовать, где были люди в доме, как если бы это было частью ее самой. Ух ты. Я как Фрэнк, только вместо того, чтобы быть мозгом в банке, я — душа в доме.

Плавающая и запертая.

Такая же, каким был Майкл. Только, казалось, Майкл не мог почувствовать ее, и никто другой не мог. По сравнению с его ловушкой, ее тюремное заключение было гораздо, гораздо хуже.

Ханна разговаривала с Шейном тихим, успокаивающим голосом, но он не отвечал. Казалось, он снова был захвачен в том темном, мрачном месте, без всякой надежды или помощи, и не было ничего, что Клер могла сделать, чтобы заставить его понять.

Она просто не могла наблюдать за его страданиями, это было слишком ужасно. Она поплыла прочь, через кухонную дверь, и обнаружила Майкла и Еву, сидящими за кухонным столом, сгорбившимися над дымящимися кружками какого-то горячего напитка. Без цвета, раскрашивающего вещи, и — она поняла — без обоняния, она действительно не могла сказать, был ли это кофе или очень темный чай.

«Ну же, Майкл», подумала она и протянула руку, чтобы пропустить ее через его тело, снова и снова. «Давай, ты же знаешь, что я здесь, ты должен знать! С тобой уже такое было!»

Как будто услышав ее мысли, Ева сказала, — Ты не думаешь… о словах Мирнина, ты не думаешь, что дом мог, ну знаешь, спасти ее? Как он спас тебя?

Майкл не взглянул. — Я — Гласс, — сказал он. — Она — нет. Я не думаю, что он мог сделать это для нее, но даже если бы смог, ты что-нибудь чувствуешь? Хоть какой-нибудь признак того, что она действительно все еще здесь?