Иннокентий Соколов - Бог из глины

Свадьбу сыграли дома — небольшую, на полсотни внезапно возникших ниоткуда близких и не очень родичей. После загса, молодые, как и положено, съездили на природу, возложили цветы на памятник — невзрачный постамент с огромной, пышногрудой бабищей, изображающей мать-героиню, поколесили по городу, распугивая сонных горожан разноголосицей автомобильных гудков. Потом было благословение под суровыми ликами закопченных икон, шумное застолье, с многоголовой, многорукой, пьяной, орущей и жрущей толпой, что на потеху себе кричала "Горько!", даже не догадываясь о том, что молодые с тоской поджидали окончания веселья, чтобы остаться наедине и привести, наконец, в порядок мысли, что с самого утра разлетелись как мухи, встревоженные навалившейся суматохой празднества.

На следующий день, она проснулась уже женой.

Марина — мать Сергея (с самого начала она попросила называть ее именно так) приняла невестку с прохладцей. Поначалу они жили втроем, и свекровь лишь изредка показывалась из своей комнаты, словно опасалась даже ненароком встретиться с девушкой, которая сделала все, чтобы отобрать единственного сына. Чуть позже, она подыскала себе квартиру, и в дальнейшем проживала отдельно, предпочтя снимать жилье вместо того, чтобы нарушать семейную идиллию своим недовольным видом. И уже там, отдельно от молодых, сумела найти свое счастье, непонятно откуда откопала убеленного сединами немца, с которым и проживала в последнее время, укатив в дальнее зарубежье, лишь изредка напоминая о себе лаконичными письмами с вложенными фото, на которых выглядела, свежей и вполне довольной собой.

Первое время Надежда с непритворным изумлением обретала равновесие, даже не пытаясь сообразить, что с ней происходит. Ее словно вырвали из привычной круговерти дней, погрузили в какое-то сонное царство. С институтом пришлось повременить — подписывая в деканате заявление на академический отпуск, она даже не подозревала, что с учебой будет покончено.

Сергей, как ни странно, отнесся к происходящему вполне равнодушно — заявил, что готов взять на себя все заботы о материальном обеспечении молодой семьи. И действительно, первое время он сутками пропадал на работе (выполняя обязанности торгового представителя на небольшой, оптовой компании, занимающейся реализацией пива и безалкогольных напитков), и исправно, дважды в месяц приносил пачку новых, хрустящих банкнот.

Все пошло не так, с того самого вечера, когда Надежда вышла из ванной, сдерживая слезы, спотыкаясь, ощупывая стены. Сергей бросился к ней, и сразу понял все, увидев ее бледное лицо, и капли крови на ночнушке. Полтора месяца надежд (ее надежд) оказались прожитыми напрасно.

Почему-то Надежде показалось, что она заметила искорки облегчения в глазах мужа. Он без слов уложил ее в постель, вызвал врача, и бестолково суетился вокруг, вызывая непонятное раздражение.

Некоторое время они привыкали к тому, что можно не думать о предстоящих хлопотах, Сергей по инерции чуть свет вскакивал с постели, суетливо завтракал, пил обжигаясь, чай, набрасывал выглаженную заботливой женушкой рубашку, и опрометью, то и дело посматривая на часы, мчался в гараж — заводить старенький "Москвич". Надежда убирала по дому, все чаще и чаще задумываясь над тем, что неплохо было бы вернуться в старые стены института, завести новых друзей и подруг (старые как-то враз разбежались, затерялись, пропали сразу же после ее замужества), а не сидеть без дела, скучая в четырех стенах.

Вот только пребывание дома затягивало. Надежда все чаще и чаще стала ловить себя на том, что, просыпаясь утром, ей меньше всего хочется выбираться из-под теплого одеяла. Сергей вставал рано, и она сладко потягиваясь, досыпала сама, чтобы, проснувшись, некоторое время валяться в постели — с каждым разом все дольше и дольше. Выбравшись, наконец, из теплых объятий пухового одеяла, она словно тень бродила по дому, напоминая самой себе, что неплохо было бы помыть посуду, и постирать мужнины вещи (одним из требований фирмы, где работал Сергей, было непременно свежая рубашка).

Полтора года пролетели как один день — нудный, однообразный, унылый. Неожиданно для себя, Надежда заметила, что стала прибавлять в весе. Возможно, тому виной было ее пребывание дома, а может быть, материны гены давали знать о себе, как бы то ни было, ее бедра заметно округлились, грудь стала тяжелее, а на талии появились продольные валики жира.

Это испугало ее.

Сергей поначалу не замечал перемен — он как заведенный мотался на кашляющем, чихающем "Космиче" — так иногда в шутку называла Надежда старую машину, возвращаясь под вечер, чтобы наспех поужинать, покупаться и нырнуть в постель. Просто однажды, когда они мылись вдвоем (тогда ванна еще не казалась такой тесной), он бросил недоуменный взгляд на ее тело. Он не нахмурился, и ничем не показал своего удивления — просто потом, ближе к вечеру, когда Надежда стала клевать носом возле телевизора, она краем глаза заметила, что Сергей как-то странно поглядывает на нее. Быстрый взгляд — она ощущала его, словно щупальца насекомого — еле касаясь, словно не веря самому себе. Он пытался сообразить — что не так с супругой. Много позже, когда эти изменения стали бросаться в глаза, и Надежда отчаялась исправить положение бесконечными диетами, упражнениями и чудо-средствами для похудения, это оказалось началом конца.

Он начал отдаляться от нее — это Надежда поняла сразу, едва заметив перемены в его поведении. Сергей стал более замкнутым — если раньше он готов был часами разговаривать ни о чем, то теперь, каждое слово приходилось из него буквально вытаскивать клещами. Супруг все чаще норовил уединиться — то он возился в гараже, ковыряясь во внутренностях автомобиля, то мог завалиться на диван с томиком Степана Королева, погружаясь в бесконечные миры, порождения беспокойной фантазии безумного писателя-мистика.

Это сначала озадачило ее — Надежда оказалась совершенно не готовой к такому повороту дел. Если раньше она видела интерес в глазах Сергей, то теперь этот интерес пропал, сменился осознанием того, что они отныне муж и жена, и как там говорится в традиционной скороговорке: "В боли и в радости, в счастье и в горе…" — вдвоем и навсегда, как два кусочка головоломки, что сложились невзначай, и теперь навеки обречены, быть вместе.

С каждым днем становилось все хуже — в один прекрасный день, стоя у зеркала, Надежда обнаружила толстеющую тетку, с крашеными волосами и неряшливым макияжем — жалкая пародия на нее саму, прежнюю.

Проклятый вес начал создавать проблемы. Они множились, становясь, все непреодолимей. Все началось с одежды — она перестала влезать в любимые джинсы, короткая юбка с трудом застегивалась на талии, обнажая потолстевшие, некрасивые бедра, что торчали из-под нее розовыми окороками. Блузки отказывались надеваться, свитера растягивались, словно подчеркивая ее полноту. Со временем пришлось отказаться от каблуков — с таким весом становилось все труднее удерживать равновесие, и тупая боль в ногах оказалась веской причиной, чтобы перейти на уродливые босоножки с длинной, плоской подошвой.