Марти Бурнов - Мёртвый город на Неве

— Сторожи дверь! Жди Орталу!

Так и оказался Иван Андреевич на чердаке трехэтажного дома на Фонтанке, в мире живых. Произошло это событие в 1839 году по людскому календарю.

Дверь, что надлежало ему сторожить, была потайной, спрятанной за топкой камина, в квартире на третьем этаже и вела прямиком в мир потусторонний.

Хрепл порадовался своему нынешнему положению. Да и как тут не порадоваться — сам Хозяин приказал, да и работенка не пыльная… Тут он задумался над этим невольным каламбуром. На самом деле, на чердаке было достаточно пыльно, но такую пыль он любил, и жил в ней с превеликим удовольствием. А вот делать ничего толком не надо было. Знай себе — дверь сторожи. А чего ей сделается, двери-то этой, не убежит ведь она никуда… Зато ему, хрёплу — раздолье. Обосноваться на полных правах в мире живых, да еще в таком тихом и уютном месте — об этом можно лишь мечтать. И никакие глуты теперь ему не страшны! Они к запретной двери и близко не подойдут.

Вспомнив этот приятный момент своей жизни, Иван Андреевич заворочался, довольно похрюкивая, и проснулся.

Но хорошее настроение очень быстро сменилось тревогой, что мучила его в последние дни. Что-то определенно было не так. Что-то менялось вокруг.

Тихо и осторожно покинул хрёпл свое убежище и отправился обследовать чердак. В голове гремели слова повелителя «Сторожи дверь!», и ослушаться приказа он не мог, даже думать об этом не решался.

«А что, если с дверью что-то не то? Что, если это дверь зовет меня?» — от волнения, ножки у хрёпла затряслись, и он жалобно заскулил. Менять что-то в своей жизни Иван Андреевич не хотел категорически: героем он никогда не был, да и возраста был уже почтенного. Большую часть жизни своей провел он в этом прекрасном месте, ни о чем не заботясь, и даже не задумываясь, что все может измениться. А сейчас — определенно что-то менялось, он чувствовал это. Его старый уютный мирок рушился, и будущее пугало.

Под стропилами, в дальнем углу чердака что-то зашуршало. От неожиданности хрёпл подпрыгнул, сделав в воздухе сальто, и юркнул за кирпичный дымоход, прислушиваясь.

Иван Андреевич мог бы и не прятаться, ни одно живое существо и так не увидело бы его. Но вдруг оно неживое?..

Чувства хрёпла обострялись, становились сильнее в десятки раз. Вместе с ними возвращались фрагменты памяти. И в этом мире довелось ему как-то встретить существо потустороннее… домового. Лет сто тридцать, наверное, прошло уже с той поры.

Домовой проник сюда, по всей видимости, из соседнего дома, и с упоением копался в пыльных углах чердака, осваивая новое жизненное пространство. Никак не ожидал он встретить здесь какую-то опасность для себя, и был совершенно неосторожен.

От нахлынувших приятных воспоминаний, глаза у Ивана Андреевича покраснели и даже стали светиться. Ох и попировал же он тогда! Без труда изловив беззаботного домовенка, хрёпл рвал его бесплотную сущность на части, причиняя жертве неимоверные страдания. Рвал медленно и с упоением, наслаждаясь каждым моментом этого дикого пиршества. Так устроена природа хрёпла. И хоть в этом мире у него и не было необходимости заботится о пропитании — его подпитывала дверь — раньше ему частенько приходилось охотиться.

Очередной шорох выдернул Ивана Андреевича из приятных воспоминаний, вернув к реальности. Странная смесь страха и охотничьего азарта поселилась у него в душе. Осторожно вынырнув из-за кирпичной кладки, он вглядывался в дальний угол.

«Кошка! Чертова тварь!» — с одной стороны, хрёпл был раздосадован крушением надежды встретить что-то для себя съедобное и попировать от души, но с другой стороны — кошка не представляла никакой опасности для него самого. Потихоньку, досада возобладала и переросла в ярость.

Молниеносным броском настиг хрёпл несчастное животное. Если бы кто-то мог видеть происходящее со стороны, то весьма удивился бы: какое-то неуловимое мгновение хрёпл был в двух местах одновременно. За дымоходом — и уже в дальнем темном углу, рядом с кошкой.

Короткий кошачий вой, мерзкий чавкающий звук, и с кошкой покончено. Без труда разрывал Иван Андреевич упругую плоть острыми клыками, в ярости размазывая кошачьи внутренности по грязной кирпичной трубе дымохода. Лапы и хвост он разбросал по чердаку, а голову зашвырнул в круглое вентиляционное окошко, из которого открывался чудесный вид на Фонтанку и Летний сад.

Громыхая по жестяной кровле, катилась кошачья голова по крутому скату, пока с шумом не скрылась в водосточной трубе. Порыв легкого ветра, принесший холодок и туманную сырость, ворвался в чердачное окошко. Зажмурившись от неяркого света пасмурного дня и вдохнув свежего воздуха, Иван Андреевич немного успокоился.

Странное место и удивительно красивое. Тихий уголок в самом центре Петербурга. Все вокруг застыло в сероватой промозглой мгле. Хмурое небо отражалось в Фонтанке, вода казалась тяжелой, будто из свинца. Серый гранит набережной, серые дома, сам воздух немного серый, с белесой туманной дымкой. Только желтые листья на этом фоне выделялись неестественной яркостью цвета, придавая контраст общей картине.

Во внезапно окутавшей тишине Лене слышалось лишь звонкое цоканье своих каблуков по граниту набережной. Захотелось остановиться, замереть, слиться воедино с чарующей осенью. Она сделала еще несколько шагов и остановилась, облокотившись о чугунные перила.

С ближайшей гранитной тумбы слетела недовольная чайка. Еще несколько кружили неподалеку, ожидая подачку и изредка разрывая тишину печальными криками.

Легкий ветерок подхватил стайку последних листьев с огромных черных лип, и они, кружась, плавно опустились на воду и продолжали свой путь, лениво покачиваясь на волнах. Лена проводила их взглядом, стянула с плеча тубус с эскизами, вытащила из сумочки блокнот и, пристроив его на гранитной тумбе, торопливо записывала строки, навеянные осенью.

Она никогда и никому не читала свои стихи, и писала лишь потому, что иначе от них не отвязаться. Так и будут крутиться в голове.

Потом она долго смотрела на Летний сад, совсем пустой и безлюдный. Листья с деревьев почти облетели, и было видно статуи, которые скоро спрячут на зиму в кургузых серых ящиках. Но пока можно любоваться белизной мрамора, контрастирующей с черными стволами деревьев.

Домик Петра, приютившийся в самом углу, у Фонтанки, казался таким милым. «Все бы отдала, чтобы пожить в таком домике!» Лена вспоминала, как ходила туда на экскурсию, еще весной, в мае, когда прямо в окна заглядывает цветущий каштан. «До чего же красиво!»

Внезапно раздавшийся телефонный звонок выдернул ее из мира грез. Вздрогнув от неожиданности, Лена потянулась к сумочке. Мир вокруг резко изменился. Появились звуки, машины, люди. Даже странно, то ли этого всего только что не было, то ли она так замечталась, что выпала из окружающей действительности.