Марти Бурнов - Мёртвый город на Неве

Ортала пошевелилась, приходя в себя.

«Прав был Цепеш, сильна ведьма, — думал Влад. — Но что я теперь скажу ей? Как привлеку на свою сторону?..»

Снизу начал доноситься шум. Влад выбежал на лестницу. Наверху, под потолком кружили упыри, пикировали вниз, на глутов, но отступали, вновь взмывая под потолок. Некоторые, обессилев, камнем падали вниз, и их тут же облепливали темные сгустки глутов.

Мор-глуты, во главе с Иваном, медленно плыли по мраморным ступеням. Алая дорожка под ними чернела и рассыпалась. Зеркала покрывались трещинами, некоторые со звоном осыпались.

«Или сейчас, или никогда!» — подумал Влад и бросился к ведьме.

— Очнись, Ортала! Очнись! — он схватил ее за плечи и тряс изо всех сил. — Тут глуты! Очнись!

И Ортала очнулась. Будто вспышки молний сверкнули очи ее. Влада подбросило в воздух, здорово приложило о потолок. Он упал и затих, забившись в угол.

На пороге появился Иван. Он казался огромным, много выше остальных глутов. Вытаращенные глаза источали леденящий ужас. Влад впервые видел брата таким, стало понятно, что Иван забрал себе силу их отца, Архипа Петровича. Всю, без остатка.

И тут появился туман. С тихим шипением он сочился отовсюду, из-под паркета, из-за зеркал, из всех углов. Иван ринулся вперед, но резко остановился, натолкнувшись на невидимую преграду. Туман шипел у его ног, поднимался выше.

Влад затаился в углу и решил не высовываться. Он видел, как поднимается с пола бронзовый ангелочек и подбирает свой канделябр. Из подсвечников стекали струйки тумана. Ангелочек взмахнул канделябром и зашвырнул его в Ивана. И Иван дрогнул. Он подался назад, неуклюже перевалился через кованые перила и рухнул в лестничный пролет.

Остальные мор-глуты поплыли вниз по лестнице. Туман настигал их, и они вспыхивали, словно факелы. Воздух наполнился едким серным дымом.

— Приказывай, госпожа! — воскликнул Влад и бросился перед Орталой на колени, в надежде хотя бы сохранить себе жизнь.

Но она будто не слышала его. Медленно ступая, она направилась к выходу. Призрачным шлейфом стелился за ней туман. Не было ничего и никого, способного противостоять ей. Влад понял, что проиграл, но было поздно. Проиграл не он один. Проиграли Дюссельдорфы: он, Иван и отец. Ортала не станет их союзником. Она не станет ничьим союзником, кроме Вольронта, с коим обручена была пред ликом самого Сатаны. И мир, такой уютный и привычный, изменится навсегда. Черная длань властелина будет распростерта над городом.

От ужаса и безысходности Влад выл и скреб руками пол. Краем глаза, он заметил, как мелькнула рядом маленькая тень. А затем острая боль пронзила его ногу. Он очнулся, закричал и, лежа на полу, встретился взглядом с парой красноватых лукавых глаз. Ему в лицо скалилась отвратительная клыкастая морда.

— Иван Андреевич. Хрёпл! — взвизгнуло существо.

— Хрёпл! Ты укусил меня! Чертова тварь! — вскричал Влад, но хрепла уже и след простыл.

Взбешенный, не зная, что делать, Влад выхватил у ангелочка канделябр. Тот лишь чуть слышно пискнул, а Дюссельдорф-младший бросился за Орталой.

Догнав ведьму на лестнице, он ступил в туман, что стелился за ней. Ноги Влада обожгло, сапоги задымились, он вскрикнул, но из последних сил обрушил тяжелый бронзовый канделябр Ортале на голову.

Ведьма обернулась, взглянула на Влада скорее удивленно, чем разгневанно. А потом ее глаза заволокло туманом. Белым и беспросветным. Ноги ее подогнулись, она упала и покатилась по широкой мраморной лестнице, как безвольная тряпичная кукла.

Немного придя в себя, Влад бросился за ней. Ортала лежала неподвижно, но, кажется, была жива. Сзади сопел упырь Данилов.

— Помоги! — крикнул ему Влад.

— Я… я… я не смогу убить ее… — залепетал Данилов.

— Дурень! Отнесем ее в подвал, — ответил Влад. — Я сам не смогу ее убить, даже если захочу. Это Ортала!

— Но вы же одолели ее… — Данилов мялся и боялся дотронуться до ведьмы.

— Это не я, это Иван и Цепеш. Сейчас она без сил, но теперь она — одна из нас. Пошли, отнесем ее в темницу. А потом — принесешь крови. Да посвежее! Пошевеливайся, скотина ленивая!

Влад отвесил Данилову пинка, но сам взвыл, позабыв, что ноги обожжены. Затем он помог Данилову взвалить на себя Орталу, и они пошли вниз.

В холле, перед входом, никого не было. Лишь мор-глут лежал на полу.

— Иван! — Влад выпустил руку Орталы, которую до этого придерживал, и остановился.

— Барин?.. — пробасил Данилов.

— Запри ее в темнице. Не медли… а у меня тут дело есть.

Влад нагнулся над братом. Тот чуть шевельнулся, приходя в себя. Влад вытащил из голенища длинный широкий нож.

Маленький деревянный домик приютился возле кладбища. Крыша его давно провалилась, стены подернулись мхом. Тихое место на Васильевском, где ошивалось лишь всякое отребье. Зомби да нерадивые кровососы порой коротали здесь дни и ночи. Но никто тут давно не жил.

На первом этаже было пыльно. По углам валялись обломки мебели, кости и прочий мусор. Но, по крайней мере, здесь было сухо и уютно. Впервые за последние дни Антону было почти хорошо. Они с Анной сидели на полу и смотрели друг другу в глаза. Антон гадал, о чем же она думает, что таится в душе русалки. Анна думала о многом, но мысли разбегались, не удавалось ни на чем сосредоточиться.

В углу, в пыли, повизгивая, копошился хрёпл Семен. Бог знает, что он там искал, может просто привыкал к новой жизни после многолетнего заточения в остроге.

Вечерело.

Нестор Карлович вернулся с кладбища и обвел компанию печальным взглядом:

— Кладбище опустело. Проклятые глуты!.. Плачут наши деревья.

— Мы должны им отомстить! — сказала Анна.

— Отомстили уже… — вздохнул Нестор Карлович, — …не одолеть нам Дюссельдорфов, Аннушка, и глутов их не одолеть.

— Мне все равно. Ничто не остановит меня. Если вы уйдете, я пойму… — ответила она.

— Куда ж я теперь уйду? — Нестор Карлович скорбно снял цилиндр. — Кроме вас, у меня никого не осталось. Буду с тобой до конца, хоть в победу и не верю больше…

Антон молчал. Ему нечего было сказать. Он вспомнил Владимира Анатольевича, и на глаза навернулись слезы. А потом, откуда-то из глубины, подступила ярость. Он подозревал, что, возможно, это — не его ярость, а Якоба, но это чувство нравилось ему больше обреченности и уныния, оно возвращало к жизни:

— Я одолел тех мор-глутов. Двоих. Мы можем их одолеть, думаю…

— Расскажи, как тебе удалось? — спросила Анна, а в глазах ее затлел огонек надежды.

Антон рассказал все, что удалось ему запомнить. Анна удивленно округлила глаза. И если раньше этот взгляд круглых рыбьих глаз пугал Антона, то теперь он казался милым, даже родным. Все молчали, осмысливая произошедшее.

Первым тишину нарушил Нестор Карлович: