Елена Кулик - Пробуждение

Степка с интересом листал дневник, впитывая в себя информацию, как губка воду. Где-то с середины тетради повествование резко меняло свою тему и из записок путешественника становилось книгой ужасов. Именно оттуда молодой человек узнал о существовании кровопийц, об их целительной крови и о проклятой книге пророчеств. Читая дневник давно почившего монаха, в душе Степки зарождалось странное беспокойное чувство. А когда, перевернув страницу, он смог разглядеть нарисованный портрет одного представителя этого ужасного племени, то дневник выпал из его рук. На него с мятой желтой страницы смотрел Фредерико. Да и надпись под рисунком не оставляла никаких сомнений — «вампир Фредерико».

Степка долго сидел на каменном полу, среди разбросанных книг и рукописей, стараясь воедино собрать то, о чем узнал сейчас, и то, что с ним случилось намного раньше. Он вспоминал этот странный, как ему тогда показалось, поцелуй в шею, от которого умер, нет, просто сгорел Фредерико. Тут же вспомнил две маленькие дырочки на шее мертвого немецкого полковника. Он много думал, много вспоминал и о многом расспрашивал.

Он заваливал старых монахов вопросами. Одни с удивлением смотрели на него, другие — со страхом, но никто не мог сказать ему ничего толкового. Он не вылезал из библиотечного подвала, снова и снова перебирая все старые рукописи, каждый листочек или более-менее целый клочок бумаги. Его необычное и неуемное любопытство не осталось незамеченным. Старый аббат вынудил его поведать свою историю, намекая, что давно уже знает: Степан выдает себя за другого.

Тогда-то Степка, будучи уже тридцатилетним мужчиной, и спустился снова в подземелье, чтобы достать давно припрятанный там ящичек. Он рассказал аббату всю правду о своих скитаниях, о встрече с Фредерико и о его странной смерти. Аббат слушал его очень внимательно, не перебивая, только хмуря густые седые брови. Он не задавал никаких вопросов, ничего не уточнял и не комментировал. А когда Степка принес эту злополучную шкатулку, аббат, не задумываясь, легко разрезал свою дряблую ладонь и приложил окровавленную руку к металлической крышке шкатулки, и та с тихим щелчком открылась.

— Зигфрид, что ты здесь делаешь? — удивленно спросил Макс, садясь в машину, и ошарашено разглядывая друга в салоне собственного автомобиля. — Как ты тут оказался?

— Поехали, — буркнул немец, тупо уставившись в лобовое стекло и полностью игнорируя вопросы Макса.

— Куда?

— Домой. Поехали домой, — не поворачивая головы, шепотом произнес Зигфрид.

— Что с тобой? Ты случайно не заболел? — Макс потянулся рукой, чтобы дотронуться до лба Зигфрида, но тот шарахнулся от него, как от прокаженного, ударившись головой в окно автомобиля. — Извини, я просто хотел…

— Поехали домой, — перебил его немец, потирая место удара. Макс заметил, как дрожат его руки.

— Ну, как скажешь, — изумленно произнес он и завел машину.

Макс всю дорогу косился на бледного друга, ничего не понимая, но вопросов больше не задавал и старался не делать лишних движений.

Как только они вошли в квартиру, Макс, схватив Зигфрида за рукав, силой затащил на кухню, и толкнул на стул.

— Рассказывай, — приказным тоном бросил он, когда немец занял более-менее удобное положение на высоком барном стульчике. — Что с тобой случилось? Утром, когда я привез тебя в школу, ты был нормальным, как всегда язвил и паясничал. Что могло произойти за эти несколько часов, ты стал на себя не похож? Все время молчишь. Не даешь даже к себе прикоснуться!

— Ты хочешь ко мне прикоснуться? Это что-то новенькое, — вымученно улыбнулся немец.

— Не паясничай, — рявкнул Макс, а Зигфрид только покачал головой.

— Ты уж определись.

— Черт, Зиг, что случилось?

— Не знаю. Я ничего не знаю.

— В смысле не знаешь? — оторопел Макс.

— Я ничего не помню. Совершенно ничего. В голове пусто, как… — застонал немец, сжимая виски трясущимися руками. — Черт, я не помню, что со мной сегодня было. А стоит только начать вспоминать — все мысли разбегаются от жуткой боли, и я боюсь, что могу потерять сознание. — Зигфрид сжал кулаки, стараясь унять предательскую дрожь в руках. Он еще сильнее побледнел, а на лбу выступила испарина.

— Так, Зигфрид, успокойся. Не нервничай и не паникуй. Этому есть какое-то логическое объяснение, — профессорским тоном, проговорил Макс, усаживаясь напротив друга.

— Какое объяснение? — немец нервно хихикнул. — Я ничего не помню, понимаешь? Мою память, как будто стерли или…

— Заблокировали, — закончил за него Макс.

— Заблокировали, — повторил Зигфрид и нахмурился. — У тебя есть что выпить? Вино осталось?

— Какое вино? Я лучше кофе тебе сварю.

— Нет. Сейчас мне нужен алкоголь, а не кофеин. — Зигфрид потер рукой хмурый лоб и скривился, когда задел недавнюю шишку. — А лучше и алкоголь и кофеин в одном флаконе и побольше.

— Ясно. — Макс поднялся и, открыв навесной шкаф, достал небольшую бутылку коньяка и пузатый бокал, в который тут же плеснул янтарную жидкость, и дрожащая рука немца потянулась к выпивке. — Что ж, пожалуй, кофе я тоже сварю.

— Спасибо, — тихо сказал мужчина и залпом выпил коньяк.

Зигфрид вполголоса ругался на разных языках, пока Макс варил кофе и косо поглядывал в сторону взлохмоченного друга. Немец уже сам наливал бокал за бокалом, выпивая крепкий коньяк залпом, и не закусывая.

Макс разлил готовый кофе в две чашки и перенес их на барную стойку. Зигфрид тут же плеснул себе изрядную порцию коньяка в горячий напиток.

— Тебе… налить, — не глядя на Макса, спросил он.

— Может, я сам?

Но Зигфрид уже плеснул ему в чашку коньяк, не разлив ни капли, не смотря на то, что его руки все еще дрожали. На кухне воцарилась тишина. Немец вцепился обеими руками в чашку и не спеша потягивал обжигающий напиток, все время только хмурясь.

— Рассказывай, — буркнул Макс, не в силах уже выносить напряженную неопределенность.

— Что рассказывать? — Зигфрид поднял на него абсолютно трезвый взгляд. — Что рассказывать? Я же сказал, что ничего не помню!

— Что-то же ты помнишь! Как тебя зовут, сколько тебе лет? Помнишь, как готовил утром завтрак? — Зигфрид кивнул. — Как мы поехали в школу, и ты всю дорогу… действовал мне на нервы.

— Это я помню, — лукавая улыбка появилась на его губах.

— Тогда рассказывай все по порядку, все что помнишь. Мы расстались с тобой возле дверей моего кабинета. Это ты помнишь? — Немец задумался на мгновение, но потом неуверенно кивнул. — Куда ты пошел дальше?

— Потом я …

— Вспоминай всё до мельчайших подробностей. Вплоть до того, о чем ты думал, чего хотел, что делал. Вспоминай всё, только не торопись.

— Хорошо, — вздохнул Зигфрид. — Я попробую. — Он сделал большой глоток кофе и отставил кружку. Затем поставил локти на стол и положил голову на сцепленные пальцы. — Когда ты скрылся за дверями своего кабинета, я подумал, что было бы не плохо, если бы ты начал мне доверять. — Брови Макса поползли на лоб, а Зигфрид, не обращая внимания на его выражение лица, продолжил: