Олег Лукошин - Наше счастье украли цыгане

— Ты воплощённое зло! — глухим, надтреснутым, но необычайно эмоциональным голосом произнёс человек. — Ты сеятельница смерти! Ты должна быть уничтожена!

В следующую секунду раздался выстрел.

Непроизвольно Мария зажмурилась и замерла.

Ничего. Она ничего не чувствовала.

«Как хорошо, что смерть пришла ко мне без боли», — промелькнула мысль.

Однако уличные шумы не исчезли. К ним присоединился ещё один, чрезвычайно выразительный — звук падающего на землю тела. Мария разомкнула очи и увидела, что человек в чёрном плаще недвижимо лежит у её ног.

— Вы видели это, парни! — донёсся громыхающее-восторженный возглас.

Он исходил от мужчины с седой бородой и винчестером в руках, что приближался к ней вдоль по улице, двигаясь как раз мимо скобяной лавки «Всё от Пинкмана». Его сопровождали два более молодых спутника. Мария узнала в нём шерифа Гарри МакКиннена, имевшего славу решительного и беспощадного борца с преступностью.

— Нет, вы точно это видели?! — продолжал бахвалиться шериф. — Как вам этот выстрел, господа? Я уложил Дикого Рикардо с сорока ярдов прямо в голову! Вы смогли бы повторить такое?

— Вы нам не дали шанса, босс, — отозвался один из спутников.

— Этот выстрел войдёт в историю, босс! — произнёс другой.

— О, ты прав, мальчик мой, он войдёт в историю. С вами всё в порядке, мисс? — участливо заглянул шериф в глаза Марии, приблизившись к ней вплотную. — Мисс…

— Бальтазар, — ответила она, отводя взор. — Мария Бальтазар.

— Что хотел от вас этот подонок?

— Он… Он сделал мне неприличное предложение. А когда я отказалась, выхватил револьвер. Я не понимаю, чем могла так рассердить его.

— И не стоит понимать, милая мисс Бальтазар, — мудро кивал головой шериф МакКиннен. — Бандиты не заслуживают нашего понимания. Даже не пытайтесь вникнуть в их образ мыслей. Едва вы сделаете это, проснётся жалость — и это гнусное чувство уничтожит вас. В следующий раз не подвергайте себя такой опасности. Носите оружие. Этот мир катится в тартарары, и только старый добрый шестизарядный Смит-н-Вессон ещё способен уравновесить соотношение добра и зла.

— О, спасибо. Я непременно воспользуюсь вашим советом, — торопливо ответила Мария и, одарив седого стрелка учтивым реверансом, поспешила ретироваться».

Быть может, она заслуживала смерти?

Как и я…

Почти месяц, как я в деревне. Летит время! Сегодня первое июля.

Удивительное дело: домой не тянет. Взрослею, что ли… Как я ревела, когда мать отправляла меня в пионерские лагеря! Две попытки и обе закончились досрочно. Кучи прыщавых подростков, дебильные развлечения, хождение строем.

Нет, я чужда коллективизму. Я волк-одиночка. Это плохо, говорят. Это чревато нервными расстройствами и проблемами в личной жизни. Верю! Даже доказывать не надо. Вот они, нервные расстройства, вот они, проблемы в личной жизни.

Деревня не пионерский лагерь, конечно. Есть свои приколы и удовольствия.

— Это что за строение такое? — спросила у Серёжи. Тот с самодовольным видом и хитрой улыбкой подпирал прогнившую деревянную стену. Вся спина в трухе будет, дурак. А-а, как знает. — Одно в чистом поле.

— Это заброшенная мельница, — ответил он. — Вроде бы.

— Интересно, — я оглядывала пространство. Пыль, запустение, водочные бутылки. Кучи кала по углам. Кавалер хренов, нашёл местечко для свидания. — Пойдём наружу, — бросила ему. — Тут загажено.

— Не, погоди! — вспыхнул он. — А где же ты мне должок будешь возвращать? Хотя если на травке желаешь, я не возражаю.

— Да уж явно не на куче мусора, — буркнула. — Хотя сильно сомневаюсь, что ты сделал дело.

Мы выбрались на солнышко. Сразу веселее стало. Тут и присесть есть где — вот бревно удобно валяется.

Села.

Серёженька-ангелочек продолжал лыбиться. Я его понимаю. Он уже представляет, как я раздеваюсь догола. Это не может не будоражить. У меня вообще мужское сознание, мне надо было родиться с пиписькой между ног. Тогда бы естественней себя чувствовала. Хватала бы девок за задницу, задирала бы им юбки — мне же хочется порой. А сейчас — диссонанс какой-то. Тяжко в женском теле. Остаётся надеяться, что это пройдёт.

— Не сомневайся, красавица! — подмигнул он мне ласково. — Дело сделано. Катерина оприходована.

— Брр, — поморщилась. — Какие выражения ты подбираешь!

Хотя понравилось, да. Оприходована, хи-хи.

— Видишь? — он просунул руку в карман брюк и вытащил комочек розовой ткани. Схватил её за край двумя пальчиками — ткань развернулась и оформилась в трусики. — Угадай, чьи?

— Ты чё, Катьку без трусов оставил?

— Ага. Она не возражала. Должен же я унести трофей?

— Разве? Это что, принято сейчас так?

— В книге читал какой-то. Доказательство любви, и всё такое.

— Неужели в советских книгах пишут о таком?

— Она зарубежной была. Из серии «Библиотека приключений».

Серёжа присел на бревно рядом. Погладил меня ладошкой по спине.

— Возьми, для тебя старался.

— Оставь себе. Чужих трусов мне ещё не хватало.

Он нехотя спрятал трусишки в карман.

— Да, я такой, — ухмылялся артистично, засранец. — Одну за другой натягиваю и никому передо мной не устоять. Хочешь пересказ с подробностями? Хочешь, знаю. Ты же сексуальная щтучка. Любопытная. Короче, я начал с того, что положил её на бок. Очень приятная поза, ты не пробовала? Могу и тебя в ней обслужить, удовольствие гарантирую… Короче, она уже голая, распаренная, дышит громко. Я её на бок и ладонь между ног просовываю…

— Давай опустим подробности, — произнесла мужественно, хотя и не прочь бы послушать. Как с этим бороться, ума не приложу — он про позу, а у меня уже всё мокро. Надо быть твёрдой. — Ты про пятно говори. Только она меня интересует.

Серёжа глубоко вздохнул, выждал мхатовскую паузу — даже голову на бочок свернул — и трагически произнёс:

— Есть пятно!

Мне показалось — что-то хрустнуло внутри. Неужели я на таком взводе из-за этого? Вроде не ощущала напряжения.

— Точно такое как у тебя, — продолжал он. — Необычное, бабочку напоминает.

Я додумалась заглянуть ему в глаза. Они искрились — чем вот только? Похотью или ложью?

— Сомнений нет, она твоя сестра. Прости, если огорчил тебя этим известием.

Цыганёнок положил голову мне на плечо и, просунув ладонь под футболку, обхватил ею грудь.

В это мгновение мне всё стало ясно. Окончательно. Я же талантливая писательница, в конце концов, я же разбираюсь в людях. Интонация и телодвижения говорят порой больше, чем слова.

— Да врёшь ты всё! — выдала безапелляционно, возражения не принимаются.

Серёжина ладонь, поникшая и опечаленная, выскользнула из-под футболки. Он вздохнул расстроено.

— Не был ты с Катериной! И про трусы наврал. Ты их у матери украл, я же видела у неё в сумке вместе с другими вещами упаковки трусов. Ты подлый лгун! Маленький негодяй! И девственник, скорее всего. Не даст тебе ни одна!