Стивен Кинг - Слепой Вилли

«все в порядке, малыш, лучше тебе в это поверить!»

Он покидает офис, закрывая дверь с надписью Центральное Отопление и Охлаждение на матовом стекле и запирая все три замка за собой.

9:40 утра

Пройдя до середины коридора, он видит Ральфа Вильямсона, толстяка — бухгалтера из Финансового Планирования Гарович (у Гаровича в фирме, видимо, все бухгалтеры толстяки, насколько заметил Вилли). В пухлой, розовой руке Ральфа ключ, с подвешенной старой, деревянной блямбой, и Вилли делает вывод что бухгалтер направляется в туалет. Ключ с деревяшкой, прямо как в школе, думает Вилли, и, кажется, ему это нравится. «Эй, Ральфи, как делишки?»

Ральф оборачивается, видит Вилли и краснеет. «Привет, с Рождеством!» Вилли усмехается глядя в глаза Ральфа. Долбаный толстяк боготворит его, а почему бы и нет? Мать его, а почему бы и нет? Если бы я был Ральфом, то я бы тоже себя боготворил. Последнего из гребаных пионеров.

«И тебя, братишка!». Он протягивает руку (сейчас она в перчатке, так что можно не беспокоится что кожа на ней светлее чем на лице) — «Дай пять!». Ральфи смущенно улыбаясь протягивает руку.

«Давай десять!» Ральф протягивает вторую розовую, пухлую руку и позволяет Вилли хлопнуть по ней. «Это же, черт возьми, классно! Давай еще!», восклицает Вилли и снова тискает руки Ральфа. «Уже скупился к Рождеству, Ральфи?»

«Почти», гримасничая и позвякивая туалетным ключом, «Ага, почти. А ты, Вилли?» Вилли подмигивает, «Ну ты же знаешь как это, братан. У меня есть пара — тройка баб которым я позволяю дарить мне какую‑нибудь безделушку на память».

По восхищенной улыбке Ральфа видно что он не знает как это, но очень бы хотел знать. «Очередной вызов, да?»

«Да целыми днями звонят! Сейчас самый сезон!», говорит Вилли.

«Да, у вас, кажется всегда сезон. Бизнес должно быть хороший. Вы редко в офисе бываете.»

«Именно поэтому Бог дал нам автоответчики, Ральфи — бой. Поверь мне. Теперь тебе лучше идти, а то, придется потом ходить с мокрыми штанами». Смеясь, (и снова краснея) Ральф направляется к туалету.

Вилли спускается к лифтам, неся в одной руке свой чемодан, а другой проверяя карман — на месте ли очки и все остальное. Все на месте. Там же еще лежит толстый конверт, с хрустящими двадцатками в нем. Всего их пятнадцать. Самое время нанести визит офицеру Виллоку. Вилли ждал его вчера. Может он и до завтра не появился бы, но Вилли ставит на сегодня…как бы ему этого не хотелось избежать. Он понимает, что так устроен этот мир — если вы хотите чтобы ваша телега катилась дальше, колеса нужно смазывать, хоть его это и раздражало. Иногда он подумывает, как было бы приятно всадить пулю в голову Джаспера Виллока. А так же вырезать его язык в качестве трофея, и, может даже повесить его в кладовке рядом с галстуком Билла Тиля.

Когда лифт прибывает, Вилли входит с улыбкой. Он не останавливается на пятом, но мысль о том что такое может случится не беспокоит его. Он множество раз ездил в лифте с людьми которые работают на том же этаже что и Билл Тиль — в том числе и с тем тощим из ОБЬЕДИННЕННОГО СТРАХОВАНИЯ — и они не узнают его.

Они могли бы, он знает что могли бы, только они не узнают. Он раньше думал что все это из‑за одежды и загара, потом решил что из‑за прически, однако судя по его опыту, причина здесь не в этом. И даже не в их безделье и нечувствительности к миру в котором они живут. Не так уж радикально он изменяет себя — всего‑то солдатские штаны, парашютистские ботинки и немного тонального крема — этого явно недостаточно для хорошей маскировки. Он понятия не имеет как все это получается, так что вскоре и вовсе перестал задаваться этим вопросом. Этому, как и многому другому, он научился в Наме. (разг. Вьетнам — прим. перев.)

У наружной двери все еще стоит молодой чернокожий (сейчас он натянул капюшон своей безобразной старой пайты на голову) и трясет своим мятым пластмассовым стаканчиком в сторону Вилли. Он видит что тип с чемоданчиком слесаря в руке улыбается и у него самого рот расплывается в улыбке: «Не пожалейте монетку!», обращается он к слесарю, «Что вы сказали?». «Я говорю пшел вон с дороги, никчёмный, ленивый мудак!», говорит ему Вилли, все еще улыбаясь. Юноша отступает на шаг, стаканчик наконец перестает бренчать, и широко раскрытыми от удивления глазами смотрит на Вилли. Прежде чем он что‑либо может сказать в ответ, мистер Слесарь уже проходит полквартала и почти теряется в толпе покупателей, помахивая своим большим, увесистым чемоданом.

9:55 утра

Он входит в отель Вайтмор, пересекает вестибюль, проезжает на эскалаторе до бельэтажа, где находятся общественные уборные. Это единственное время когда он действительно нервничает и сам не знает почему. В прошлом никогда ничего не случалось — ни до, ни после, ни во время его посещений туалетов в отелях (он сменяет около дюжины разных в пределах центра). Однако он почему‑то убежден если что‑нибудь пойдет не так, то это произойдет именно в отельном гавнюшнике.

Это не похоже не превращение Билла Тиля в Вилли Тиля, поэтому он чувствует себя нормально и вполне чистым. Последняя трансформация в течении дня — из Вилли Тиля в Слепого Вилли. До тех пор пока эта последняя перемена не завершена и пока он не возвращается на улицу, постукивая белой тростью перед собой, он чувствует себя уязвимым, словно змея сбросившая старую кожу в ожидании когда новая вырастет.

Он осматривается и видит что уборная пуста, за исключением пары ботинок во второй кабинке в длинном ряду (всего их шесть). Покашливание. Шуршание газеты. И вежливое стыдливое пуканье.

Вилли проходит в последнюю в ряду кабинку. Ставит на пол свой чемодан, закрывает дверь и снимает красную куртку. Выворачивает ее наизнанку — с другой стороны она цвета зеленых оливок. Теперь это старая солдатская куртка. Шарон, гениальная женщина, купила ее в армейском магазине запасного обмундирования, отрезала лишнее, и легко пришила к ней красную куртку. Прежде чем это сделать она пришила сержантские нашивки и еще нагрудную ленту, куда можно прикрепить бейдж с именем и званием.

Она стирала куртку уже тридцать или сорок раз. Нашивки и все остальное уже стерлось, конечно, но места где они были по — прежнему заметны — на рукаве и на левой стороне груди — любой ветеран моментально узнает.

Вилли вешает куртку на крючок, опускает крышку, садится и кладет на колени чемодан. Открывает его и достает обе части своей трости и быстро соединяет их. Держа ее за нижнюю часть он вытягивает руку и вешает трость поверх куртки на дверной крючок. Затем закрывает чемодан, отрывает немного туалетной бумаги с рулона, шурша ею, что означает — дело сделано (может и не обязательно шуршать бумагой, но лучше подстраховаться) и смывает за собой.