Скотт Вестерфельд - Прикосновение тьмы

Рекс слабо пошевелил руками, царапая стену, к которой его придавило. Затем мир снова наклонился, и Рекс постепенно осознал, что твердая поверхность — это просто земля. Он лежал ничком, лицом вниз. Его легкие преодолевали какой-то жуткий вес, будто бы на него навалилось чье-то громадное бесчувственное тело.

И еще — он ослеп.

Рекс закашлялся, чувствуя во рту вкус соли и крови. Дышать было нелегко: чем бы там его ни отрубили похитители, в голове до сих пор звенело.

Он изо всех сил попытался открыть глаза, но какая-то дрянь прилипла к лицу. Он чувствовал, что та же дрянь размазалась по груди и между пальцами. Вязкие теплые жилки грязи тянули за губы, когда он попытался их разомкнуть и застонать. Его словно бросили в канаву вместе со свежими кишками со скотобойни.

Перед мысленным взором закопошились пауки, и Рекс вспомнил старого темняка у дома Констанцы, который, умирая, плевался горячей слизью. Сердце снова затрепетало, паника подступила к горлу, руки слепо заскребли. Но настоящие тарантулы, напомнил он себе, не плетут паутину.

Он потянул тяжелую ладонь к лицу и почувствовал, как она волочится по мелкому песку. Повернуть голову было невмоготу — его как будто зажали в тиски, — но он заставил пальцы поцарапать одну сторону лица, пока правый глаз не приоткрыл щелочку.

Рекс увидел синеватый свет и только теперь понял, что вокруг очень тихо. Лишь собственное сердце стучало в ушах. Должно быть, он много часов был без сознания. Уже настало время синевы.

В нем промелькнула искра надежды. Его похитители не до конца понимают, что такое тайный час. Они никогда не читали знания полуночников, только получали приказы от своих «призраков», слепо выполняя, долго не раздумывая. Возможно, они не понимали, что Рекс очнется, пока они будут неподвижными манекенами. Возможно, они допустили ошибку.

Но ему надо было двигаться, как-то встать. Может быть, время синевы только началось, но может быть — уже на исходе. А эта липкая грязь по всему телу — явно не добрый знак…

Рекс обхватил лицо обеими руками, отскребая прилипшую мерзость. Наконец он смог открыть оба глаза. Синий покров пустыни заполнил его поле зрения расплывчатым пятном. Рекс до сих пор не мог повернуть голову. Он хотел приподняться, но грудь оторвалась от земли лишь на несколько дюймов — и он рухнул обратно. Цепляясь за землю, он попытался перевернуться, стал рвать пальцами грязь, но тяжесть, навалившаяся сверху, плотно придавила его к земле и почти парализовала, а от тщетных усилий ему только стало труднее дышать. Он совсем не чувствовал ног.

Что это на него навалилось?

Не в силах оторвать лицо от грязи, Рекс попробовал соль. Теперь он понял, что это равнины. Его бросили в глубине пустыни, за много миль от человечества. Даже если полночь только началась, темняки скоро будут здесь.

А потом он услышал что-то — приглушенный крик.

Он прислушался, и отдаленные звуки донеслись до него со всех сторон: пронзительные, нечеловеческие. С огромным трудом он дотянулся до ушей, чтобы очистить их от грязи.

И тогда шум стал оглушительным. Тишина сохранялась только благодаря грязевым затычкам в ушах.

Они уже здесь и окружили его со всех сторон.

У Рекса от страха перехватило дыхание, и он потянулся за «Эксцентричной», висевшей на шее. Но не нащупал ни стальных звеньев, ни рубашки с курткой. Он ничего не чувствовал на коже, кроме липкой слизи и обременительного веса, вдавившего его в соль.

Нечто черное и блестящее вползло в поле зрения.

Маленькое лицо, в нескольких дюймах от него, смотрело на Рекса снизу. Ползучка бездушными глазами цвета чернил любопытно пялилась на него.

Он силился вспомнить какой-нибудь тридекалогизм и спрашивал себя, каково это — получить от ползучки удар прямо в глаз.

— Секуляризация, — прокаркал он.

Невидимый кулак ударил ему в живот и вышиб из легких и так скудный запас воздуха, будто бы сама пустыня разозлилась и встала под ним на дыбы.

Ползучка, извиваясь, исчезла с глаз долой. Окрыленный этой маленькой победой, Рекс снова оттолкнулся от земли.

Вдруг он словно бы стал невесомым и взмыл в воздух. Рекс беспомощно замахал руками. Неизвестная крылатая тварь, тащившая его, покачнулась, и синий горизонт накренился.

Через пелену, плывущую перед глазами, он выхватил силуэты пауков и червей, гигантских змей и жадных до добычи кошек и еще каких-то темняков, которых он вообще не узнавал, — это были чудовища из кошмаров, помеси рептилий, млекопитающих и хищных птиц. Он даже не представлял себе, что бывает столько разных темняков, древних и повидавших виды. Земля под ним кишела ползучками, которые корчились под ногами у трех застывших человеческих фигур. Рекс узнал неподвижные лица Энджи и Эрнесто Грейфута с его камерой.

Среди темнякового писка послышался человеческий звук, похожий на всхлипывания ребенка.

Рекс через силу сфокусировал взгляд и увидел среди темных фигур маленькую девочку. Она лежала на земле, свернувшись комочком, голая, тощая, и удушливо хрипела.

Еще одна жертва в пустыне.

Но у Рекса не было никакого металла, никакого оружия, даже одежды не было — нечем бороться, кроме слов. Он сделал мучительный вдох болезненными легкими.

— Грандиозность.

Еще один удар, и он отшатнулся назад, раскачиваясь высоко над землей, как неумелый дилетант на ходулях. Но равновесие восстановилось, и он наконец увидел, как огромные крылья сгребают воздух по обеим сторонам от его туловища, волоча его за собой вверх. Блестящая вязкая слизь все еще липла к ним.

Он позволил глазам закрыться и все наконец понял. Кем была девочка. И кем он стал.

— Неисправность, — прошептал он.

Острая чудовищная боль вновь пронзила его, как будто его рвало огромными иголками. Слова из тринадцати букв были ядом во рту, как же иначе. Даже при мысли о них разум разбивался пополам, терзая ту часть мозга, которая до сих пор не могла поверить в случившееся. Ту часть, что еще была человеческой.

Слишком поздно бежать, слишком поздно бороться.

Рекс стал одним из них.

Первая ползучка ударила без предупреждения.

Рой ползучек маячил невдалеке, указывая место, где должен быть Рекс, но летучая змея будто возникла из ниоткуда и отскочила от руки Джессики, оставив гудение, будто после удара молотком по плечевой кости.

Рука наполовину онемела, но Джессика выхватила фонарик.

— «Непредвиденно просветленный», — прошептала она и включила его.

Ток буквально заструился по ней, и следующая ползучка поджарилась в ярком луче, заполнив мрак алым пламенем и душераздирающим воплем. Джессика повела фонарем, поджарив еще пригоршню ползучек прямо по курсу.