Дмитрий Герасимов - Крест в круге

Он сам не понял, каким непостижимым образом ноги вынесли его на площадку перед белым бетонным забором с аккуратной, свежевыкрашенной калиткой из железных прутьев. Борис ухватился за них обеими руками и замер, тяжело переводя дыхание. Перед глазами прыгала, ходила ходуном, дрожала в синем сумраке красивая табличка с позолоченными буквами под тяжелым стеклом. БОЛЬНИЦА № 4.

«Ему в больницу надо, а он здесь среди бумажек штаны просиживает!» – проскрипело у него в ушах.

Борис не верил своим глазам. Повинуясь странной мистической силе, ноги принесли его через весь город на то самое место, где семнадцать лет назад тихий, таинственный свет, струящийся от земли, скрыл от него навсегда Галинку и ее последний, обращенный к нему крик. Туда, где он, спотыкаясь, падая и сбивая колени в кровь, бежал прочь от страшного, всепоглощающего змея, не ведавшего пощады и сострадания.

Боря сжимал побелевшими пальцами стальные прутья калитки и вглядывался в темноту. За прошедшие двадцать лет, что он не был здесь, на месте былой трагедии выросла новая трехэтажная больница. Почти такая же, как и была, только современнее и просторнее.

Борис распахнул калитку и бросился по засыпанной щебнем дорожке к центральному входу в здание. Вахтер испуганно уставился на взъерошенного молодого человека с горящими, безумными глазами и неуверенно поинтересовался:

– Вы к старшей медсестре? У нее сейчас посетители. Подождите…

Но Борис не слушал. Он взлетел на второй этаж по свежевымытым ступенькам и уверенно прошагал по коридору до самого конца. Он даже не задумывался о том, что сейчас делает, куда идет. Ему некогда было задумываться. Он все делал так, словно уже много раз репетировал это на неведомой сцене, словно давно предоставил своему телу право действовать самостоятельно, не сверяясь ни с сердцем, ни с головой.

Из множества одинаковых дверей он безошибочно выбрал одну и остановился перед ней, рассеянно скользнув взглядом по табличке с надписью «Старшая медсестра». И только теперь, замешкавшись на пороге, Борис вдруг удивился финалу своего безумного торопливого путешествия:

«Что… что это? Зачем… Зачем я сюда пришел? Как все неожиданно… и странно».

– Я понимаю, – вдруг донесся до него из-за двери взволнованный голос Циклопа, – что все это кажется неожиданным и странным. Но вы – наша единственная надежда.

– Что я должна сделать? – спросил женский голос.

– Просто встретиться с ним, – услышал Борис голос Матвея. – Чтобы он поверил в то, что ничего не случилось, что не было той ужасной трагедии, перевернувшей его жизнь.

– Но я… – попыталась возразить женщина.

– Да неважно, – перебил ее Циклоп, – увидит или не увидит он в вас свою Галинку. Важно, что она работала именно здесь, в этих стенах, и что он ее до сих пор любит.

На секунду за дверью воцарилась тишина.

– Потрясающе… – вздохнула наконец женщина. – Семнадцать лет…

– Да, – подтвердил Матвей, – семнадцать. И все эти годы парень убежден, что это он убил свою Галинку.

– Вы замужем? – неожиданно спросил Циклоп.

– А дети у вас есть?

– У меня сын Коля. Ему девять лет.

За дверью снова воцарилась тишина. Было слышно, как льется вода из графина.

– Чего вы добиваетесь? – наконец спросила женщина. – Вы хотите, чтобы Борис вспомнил прошлое?

– Мы хотим, – терпеливо-назидательно ответил Матвей, – чтобы он забыл будущее…

– Что это значит?

– Ему кажется, – объяснил Циклоп, – что он знает будущее. Оно сплетается в его сознании с прошлым, образуя замкнутый круг.

– Скажите… – опять спросила женщина и в ту же минуту осеклась на полуслове, потому что дверь с шумом распахнулась, и бледный как мел молодой человек лет двадцати пяти, с тонкими чертами лица и темными, волнистыми волосами, слипшимися на лбу, переступил порог.

Все, кто находился в комнате, как по команде встали со своих мест. Борис смотрел на них с вызовом, и его глаза сверкали негодованием.

– Что здесь происходит? – проговорил он срывающимся голосом и перевел взгляд на Циклопа. – Николай Давыдович…

Учитель в замешательстве снял очки, повертел их и надел обратно.

– Видишь ли, Боря… – начал он.

– Борис? – перебила женщина и робко подалась вперед. – Боренька…

Ей было лет тридцать с небольшим. Светлые волосы, потускневшие от перекиси, были гладко зачесаны назад и убраны в пучок. На ее миловидном лице смешались страх, смущение и радость. Она шевелила губами, силясь подобрать нужные слова.

Но ее опередил Матвей. Он первым оправился от растерянности и произнес спокойно, словно складывая фразу из детских кубиков:

– Познакомься, Борис. Это твоя Галинка. Она не умерла.

Боря отступил на шаг, и в его глазах промелькнуло деланое удивление.

– Моя Галинка? – Неожиданно он прогнулся всем телом и фиглярски протянул ладонь опешившей женщине: – Очень приятно… Борис.

Циклоп досадливо щелкнул языком. Матвей отвел глаза в сторону.

– Знакомство закончено? – звонким от взорвавшейся обиды голосом продолжал Борис и, обведя дрожащим взглядом присутствующих, резюмировал: – Значит, закончено. Тогда – всего хорошего…

Циклоп сделал попытку остановить его, но Борис, вскинув руки, словно боясь запачкаться, выбежал вон.

Женщина продолжала стоять, в немом отчаянии уставившись на закрывшуюся дверь. Матвей зачем-то отер ладонь о пиджак и буркнул без особой уверенности:

– Все нормально. Так и должно было быть…

Борис быстрым шагом шел по ночному Ташкенту. Мысли больше не путались в голове, не дрожали от ветра, не мчались за ним в сумасшедшей погоне. Они вдруг стали ясными, как прозрачное небо, повисшее над городом.

Удивительно, но он уже не чувствовал той сладкой, ноющей обиды, которая плеснула ему в сердце перед дверью в больничном коридоре. Он все еще не понимал, зачем Циклопу и Матвею понадобилось подсовывать ему фальшивую Галинку, с какой неведомой целью они подговорили незнакомую женщину, работающую в той самой больнице, где когда-то погибла его любимая, назваться чужим именем. Но он чувствовал, что и учитель, и его друг уверенно шагают к только им известной цели.

«Они стремятся помочь мне , – убеждал себя Борис, – но – в чем? Какую проблему они разглядели в моей никому не заметной жизни? От каких напастей они хотят оградить меня? И меня ли? Может быть, наоборот, они стараются уберечь себя от несчастий, связанных со мной? «Мы хотим, чтобы он забыл будущее…» – странная фраза. Странная и пугающая своей решимостью, похожей на решимость человека, который борется с предопределенностью. С судьбой…»

Вдруг он остановился. Как же все просто! Ведь главное фатальное событие, предсказанное Борисом и которое известно Циклопу, – это землетрясение и гибель Галинки! Если учителю удастся убедить его, что ничего не случилось , – он сможет положить конец дальнейшим предсказаниям, сможет уберечь себя от новых пророчеств! А это значит…