Владимир Венгловский - А зомби здесь тихие (сборник)

– В чем же? – Старик с живейшим интересом повернулся к нему всем телом, аж кресло скрипнуло.

– Во внешности. С историей не согласуется, знаете ли. Сколько лет было Холмсу, когда он погиб возле водопада? Тридцать семь? А вы выглядите на шестьдесят, не меньше. Если тело не живет, оно и не стареет – откуда тогда возьмется этот ваш, уж простите, живот? А лысина?

Старик вдруг захохотал. Вскочил, несколько раз хлопнул в ладоши.

Вадим похолодел.

– Браво! Браво, мистер Вильчук! За все эти годы, за все эти чертовы годы никто, представляете, ни один не догадался! Вы – первый!

Он снова расхохотался. Молодым, гулким смехом.

В два счета расстегнул пиджак и жилет, затем рубашку – и, ловко распустив ремни, вскинул над головой накладное брюшко.

– Бутафория, мистер Вильчук. Бутафория первого уровня, как я ее называю. Обязательная для того, чтобы не вызвать подозрений у обычных посетителей. Старый смотритель музея, играющий роль престарелого Холмса. Следовательно – животик и все прочее, без них никуда.

Он снова присел за стол, включил лампы над зеркалом и стал аккуратно снимать – сперва парик с лысиной, под которым обнаружилась обтягивающая резиновая шапочка, а под ней уже – вполне приличная шевелюра. Затем были сняты мясистый нос, валики мохнатых бровей, поддельное горло-воротник…

Через миг перед Вадимом сидел человек, который выглядел лет на тридцать пять – сорок, не больше. С тонким орлиным носом. С квадратным, чуть выступающим подбородком. С острыми скулами.

С отчетливым шрамом, тянущимся от основания шеи к подбородку; не сросшимся, а просто очень старательно зашитым и, видимо, пропитанным неким веществом наподобие лака.

Но обладателю шрама это ничуть не мешало, он склонил голову (кожа натянулась, однако держалась крепко). Снял накладные валики из-за ушей.

– Рабочий день на сегодня закончен, так что – долой грим. Вы заслужили это: увидеть мое лицо.

Он поднялся и протянул Вадиму руку. Пожатие было крепким и уверенным, пальцы – тонкими, сухими.

– Было приятно познакомиться, мистер Вильчук. Желаю вам удачи с сыном. И, – добавил после паузы, – если снова окажетесь в Лондоне… буду рад увидеть вас снова.

– Ты чего там долго так? – спросил Андреич, когда Вадим шагнул из комнатки в гостинную.

– Да… – Вадим оглянулся, но дверца уже закрылась, а горничная вежливо указывала на лестницу, мол, пора и честь знать. – Был разговор, – закруглил он.

– Ну, как хочешь, – обиделся Андреич. – Секреты; это мы с пониманием, да, Сашка?

Сашка сидел в углу, на стуле, и задумчиво качал ногой. Взглянул на Вадима, улыбнулся и кивнул.

На улице чуть похолодало, дул пронизывающий ветер.

– А я бы вот, пожалуй, не отказался от чаю, – сказал Вадим. – С какими-нибудь пирожными. Вы как, мужики, насчет чая и пирожных?

– Можно в принципе, – буркнул Андреич. – Сашка, чего скажешь?

Сын пожал плечами. Ветер взъерошил ему волосы, и Сашка машинально откинул с лица прядь.

– Я… – сказал по-русски. Запнулся. – Не против. Можно, да.

– Вильчук, угощаешь. – Андреич подмигнул и поволок их к ближайшему кафе. Разумеется, с профилем великого сыщика на вывеске.

Ветер крепчал, хлопал тентом над продуктовым магазином.

А интересный прием, думал Вадим. Посадить на роль якобы Холмса не старого еще мужчину и вот так…

Он не сомневался, что уже через несколько дней убедит себя. Элементарная логика: все другие объяснения были вздором, иллюзией объяснений. Мир устроен так, как устроен. Шерлок Холмс, как и Дед Мороз, не существует и никогда не существовал. Тем более – не воскресал удивительным образом, чтобы до сих пор обитать на Бейкер-стрит и консультировать всех, от детишек до «особ, чьи имена лучше не произносить».

Думать иначе – абсурдно.

Да, чуть сложнее будет забыть ту полосу вырванной плоти на шее. После такого не выживают, но… Вадим не медик, не может утверждать наверняка. Освещение в комнатке никудышнее, в таком все что угодно померещится. Даже то, что на этом, нестаром лице тоже лежат заплатки, что оно с левой стороны чуть больше загримировано. Как будто от удара при падении там сошел кусок кожи.

Да, недели-другой хватит, чтобы он начал сомневаться. Через месяц будет верить, что действительно померещилось.

Мистер Шерлок Холмс – настоящий или поддельный – наверняка понимал, что так все и случится. Вот почему дал Вадиму прочесть записку.

Они ввалились в кафе, Андреич балагурил, Сашка тихо смеялся.

Сели за столик, им принесли ароматный чай и какие-то изящные пирожные, похожие на фарфоровые статуэтки.

А Вадим все думал над тем, что было в Сашкиной записке. Над загадкой, которую даже сам Холмс – настоящий Холмс – не смог бы разгадать.

Три обычных слова.

«Куда уходит любовь?»

Простой детский вопрос.

Она сидела у зеркала, с отвращением глядя на свое отражение. Баночки с гримом толпились на туалетном столике, накладки и линзы прятались в мутных флаконах, парик висел на крючке. В резной раме красовалась цветущая физиономия – пышные кудри, розовые щеки, белые зубы. Что сказала бы миссис Гардинер, бедная миссис Гардинер, у которой румяна давно уже не держались на разлагающемся лице? Как взволнованно раскудахтались бы посетительницы лучшего в Лондоне магазина готового платья, на разные голоса взывая «констебль», «констебль»! Шарлотта Брэн представила себе пару скелетов в синих мундирах, патрульных с Голуэй-стрит, которые врываются в магазин, чтобы арестовать «живчика», незаконно проникшего в Большой Лондон, вообразила выражение лица хозяйки, опрокинутые в пыль манекены, и расхохоталась до слез. В двадцать лет легко веселиться… Но не тогда, когда с ног до головы обмазываешься жиром тухлого мертвеца, чернишь зубы, лепишь на щеки липкую кожу, вставляешь в глаза желтые линзы, прячешь волосы под свалявшимся париком.

Девушка надела перчатки, подтягивающие пальцы к ладони, придала лицу выражение тупого безразличия и удовлетворенно вздохнула – теперь она в точности походила на большинство жителей туманного Альбиона. Ах, нет – шнурок из волос колдуньи, продетый в глазницы черепа гробовой мыши, – чтобы ни один колокольчик не зазвенел и каменный пес не взвыл, возвещая тревогу. Она – зомби-мэм, сохранившая разум и силы, регулярно проходящая ритуалы ревитализации, симпатичная и обаятельная (Шарлотта раздвинула в улыбке синие губы) – хоть замуж за зомби-лорда, если тому вдруг опротивеют леди в атласных бинтах и ароматических смолах. …Бабушка говорила: «Лондон не изменился, просто гниль из людей вышла наружу». Может, бабушка была и права.