Владимир Венгловский - А зомби здесь тихие (сборник)

Как-то странно получается. Никто нормальный за городом не шастает, а водила меня уже совсем не опасается, даже двигатель заглушил.

– Да вы не волнуйтесь, – подмигивает он к моему еще большему удивлению, – я вашу татуировку сразу заметил. Никому ничего не скажу, я же не трепло базарное. Сперва испугался, думал… Неважно. Всегда рад содействовать! Только, простите, подвезти не могу, сами понимаете…

– Да-да, – киваю я, так ничего и не поняв, но и дураком выглядеть не желая. – Сам-то ты откуда?

– Везу отчеты из метеостанции тремя милями западнее. Что-то важное. Перевозчик куда-то пропал, потому отправили меня, личного водителя доктора Обенкрута!

Последняя фраза звучит с такой гордостью, что разочаровывать шофера вопросами о личности некоего Обенкрута даже не хочется. Остается лишь кивнуть с глубочайшим пониманием.

– Ну, если больше ничем помочь не могу… я поехал?

– Да, – чувствую себя последним идиотом, – конечно.

Мужичок вежливо прощается, поднимая стекло. Бодренько взревев мощным дизелем, явно не менее чем двенадцатицилиндровым, машина быстро тонет в тумане. Я же озадаченно щупаю затылок, нюхая облачко выхлопа. Татуировка? Да, если вспомнить слова мага, то у меня эмблема Аненербе сзади на полбашки. Вот только что это значит? Думаю, ответы ждут… нет, не впереди, а малость в сторону, через лес, немного севернее от заставы. Пожалуй, сойду с дороги прямо здесь, возле показавшегося из тумана ржавого дорожного знака – «Добро пожаловать в Гезтерхафт».

Хороший городок, красивый, уютный. И чистый. А с такой некромашиной, убирающей улицы, иначе быть не может. Это тусклый стальной куб на тонких лапках, как у насекомого. Спереди из него торчат две посиневшие руки, каждая вооружена увесистым веником. Руки уже немного подгнившие, но совсем не пахнут и, главное, работают исправно и очень активно. Снизу шара болтается прорезиненный хоботок, тщательно всасывающий пыль и мелкий мусор. Хорошая машина – хороший инженер сделал. Не без черной магии, но куда сейчас без нее?

Щелкая и клацая механическим нутром, этот «дворник» лезет прямо мне под ноги. Я осторожно переступаю его и иду дальше по узкой, почти безлюдной улочке. Прохожу между низких кирпичных домиков с большими окнами. Из одного доносятся звон бокалов и довольные возгласы. Из соседнего кто-то под радио от души поет про дорогого Августина. Правильно, чем же еще заняться вечером? Этажом выше раздается оханье и аханье мужчины с женщиной. Еще правильнее.

За окошком слева симпатичная фрау в халате раскрывает блестящие стеклом створки. Выставляет на подоконник вазоны. Крайний цветок резко поворачивается ко мне и, провожая невидимым взглядом, щелкает острыми зубами. Из водосточной трубы торчит жирное зеленое щупальце. Лежит себе поперек дороги, будто греется на заходящем солнышке. Осторожно обхожу. Впереди на скамейке шуршит газетой мужчина в сюртуке и цилиндре. Равнодушно глянув на меня из-под пенсне, он снова углубляется в чтение. Проходя мимо, я успеваю заметить несколько крупных заголовков: «Первый дирижабль за линией Кармана… Океанский лайнер атаковала армия людей-рыб… Новинки гравитационных технологий…»

Интересно, удалось бы пройти переулок так же незаметно, не надень я на затылок дырявый берет, найденный в лесу? Улочка заканчивается детской площадкой, на которой двое мелких оболтусов вовсю дубасят ногами кожаный мяч. Судя по цвету и моему внутреннему чутью – кожа человеческая.

Повинуясь странному культурному порыву, я не ленюсь обойти широкий газон и ряды подстриженных кустиков (почему-то сразу представилась машина для их подрезания), чтобы выйти на широкую улицу. И если в переулке редкие встречные реагировали на меня безразлично, то здесь мне явно не рады. Мальчишка лет пяти в шортиках на подтяжках испуганно роняет шарик мороженого. Смотрит на меня, затем на пустой вафельный рожок, снова на меня. И громко ревет, одновременно с завизжавшей поблизости мамашей. Идущий мне навстречу прохожий резко меняет траекторию и торопливо хлюпает блестящими туфлями по сточной луже. Визжит тормозами красный «Пежо», едва не врезаясь в пожарный гидрант. Тут же сдает назад.

То ли это все оттого, что чужаков здесь не любят. То ли оттого, что я достал из сумки тесла-ружье и теперь взвожу его в боевой режим… Зачем? Не знаю. Руки перестали слушаться… Что-то щелкает в голове, отдаваясь в затылок звенящей вибрацией. В один миг улица теряет цвета, формы и контуры. Растекается, точно намокший акварельный рисунок. Окружающие звуки тонут в пронзительном скрежете, словно кто-то злой сунул мой череп под быстро вращающуюся шестерню. Каким-то образом я оказываюсь в горизонтальном положении, не способный двигаться. Это операционный стол вновь обнимает меня тугими ремнями. Да, воспоминания не лгут. Так когда-то уже было…

– Смотри, Гюнтер, сейчас я сниму вот эти два нервных центра, подсоединю провода к освободившимся гнездам, и мы получим полный контроль над этим красавцем. Подай-ка мне фиксатор… Вон ту железяку на краю стола, тупица! Так вот, о чем это я? Ага, главное теперь – не задеть извилины, иначе он станет таким же болваном, как ты. Нет, Гюнтер, это не вкусно. И не надо совать туда свои грязные пальцы. Что ты спрашиваешь? Как он отыщет того, кого нужно? М-да, тот человек все предусмотрел и на всякий случай стер все из памяти этой куклы, кроме самого необходимого. Но и мы не дураки, правда, Гюнтер? Где-то глубоко в подсознании должны остаться следы прежних воспоминаний. Поверь мне, он найдет свою цель. Нашу цель. И сделает все как надо…

Я иду через широкий перекресток, сжимая ружье в правой руке. Иду через оглушительную мешанину звуков: рев двигателей, сигналы клаксонов, крики злости и испуга. Почти ничего не чувствую, когда в меня врезается автомобиль. Лишь еле ощутимый толчок, вращение мира по спирали, холод асфальта у щеки. Встаю. Иду дальше, огибая еще два столкнувшихся авто. Сквозь пульсирующую в глазах муть различаю, как из тротуарной толпы отделяются фигуры в полицейской униформе. Хлопки выстрелов разгоняют визжащую толпу. Что-то жалит в шею, локоть, бедро. Неважно. У меня есть цель.

Найти. Ликвидировать. Любой ценой.

За перекрестком тянется каменная стена с воротами из решетки. Ее прутья гнутся легко, стоит только надавить свободной рукой. Превратив две черных вертикали в замысловатые изгибы, я пробираюсь во внутренний двор какой-то усадьбы.

Где-то здесь. Знаю. Чувствую.

Двигаюсь по мощеной дорожке к высоким дверям трехэтажного дома. Одно из его разноцветных окон вдруг разлетается осколками, чтобы принять на подоконник сошки крупнокалиберного пулемета. Свинцовый град выбивает из меня брызги крови, клочья одежды, ошметки плоти. Снова звон стекла – красное марево поджигает на мне куртку, обугливает кожу. Это гиперболоид. Неважно.