Клайв Баркер - Явление тайны

– И вы думаете, что я в этом виноват?

– Я этого не сказала.

– Нет. Но п... п... но вы п-подумали.

– Ну хорошо: да.

– И вы гоните меня из магазина, чтобы я не распространял заразу.

– Да, – сказала она так же ровно. – Именно.

Он кивнул.

– Ладно. Я уйду. Как только вы пообещаете, что скажете Джо-Бет, что я был здесь.

Лицо миссис Нэпп выразило колебание. Но страх перед тем, что он останется, был сильнее.

– Не так уж и много. Я ведь не требую от вас лжи. Так скажете ей?

– Да.

– Ради Великого белого бога Америки. Как там его? Кецалькоатль? Но ладно. Ухожу. Извините, если я помешал утренней торговле.

Оставив ее смотреть вслед с выражением паники на лице, он вышел из магазина на воздух. За те двадцать минут, что он провел внутри, туча рассеялась, и солнце осветило Холм, играя бликами на стенах Центра. Девушка его мечты оказалась права.

Грилло проснулся от телефонного звонка, протянул руку, сшиб бокал с шампанским – его последний пьяный тост гласил: «За Бадди, ушедшего от нас, но не забытого!» – выругался и снял трубку.

– Алло? – пробурчал он.

– Я тебя разбудила?

– Тесла?

– Люблю, когда вспоминают мое имя.

– Который час?

– Поздно уже. Пора вставать и трудиться. Я хочу, чтобы ты закончил свои труды на Абернети к моменту моего прибытия.

– Ты с чем? Прибытие?

– Ты ведь обещал мне обед за все эти сплетни про Вэнса. Так что давай, выполняй.

– А когда ты планируешь быть здесь? – осторожно осведомился он.

– О, не знаю. Где-то... – пока она думала, он положил трубку и ухмыльнулся, представив ее проклятия на другом конце провода. Улыбка, однако, сползла с его лица, едва он встал. Голова гудела, как барабан; если бы он допил последний бокал, он бы, наверное, вообще не смог подняться. Он позвонил вниз и заказал кофе.

– С соком, сэр? – предложил голос.

– Нет. Просто кофе.

– Яйца, круассаны...

– О, Господи, нет. Никаких яиц. Просто кофе.

– Мысль сесть за письменный стол вызывала такое же отвращение, как и мысль о завтраке. Вместо этого он решил встретиться со служанкой из дома Вэнса – Эллен Нгуен. Ее адрес все еще лежал у него в кармане.

Кофеин встряхнул его организм достаточно, чтобы он смог влезть в машину и добраться до Дирделла. Дом, который он отыскал, совсем не походил на место работы этой женщины. Он был маленьким-маленьким и очевидно нуждался в ремонте. Грилло уже предвидел будущий разговор: сердитая служанка, поливающая грязью своих хозяев. Такие разговоры могли быть и плодотворными, хотя чаще содержали сплошной вымысел. Но сейчас он сомневался в этом – то ли из-за грусти на ее лице, когда она впустила его и предложила кофе, то ли из-за постоянного хныканья ее ребенка в соседней комнате (она объяснила, что у него грипп), то ли просто потому, что рассказанное ею бросало тень не столько на Бадди Вэнса, сколько на нее. Последнее больше всего убедило его в подлинности приведенных ею фактов.

– Я была его любовницей, – сказала она. – Пять лет. Даже, когда Рошель жила в доме, а это длилось недолго, мы находили способы встречаться. Я думаю, она знала об этом. Поэтому и уволила меня при первой возможности.

– Вы уже не служите там?

– Нет. Она ждала удобного случая, и вы ей его предоставили.

– Я? – удивился Грилло. – Каким образом?

– Она заявила, что я заигрывала с вами. Типично для ее образа мыслей.

Не в первый раз за время их общения Грилло разглядел в этом спокойном замечании бурю чувств за внешним безразличием.

– Она судит обо всех по себе. Вы это заметили?

– Нет, – честно сознался Грилло.

Эллен, казалось, была удивлена.

– Подождите, – сказала она. – Я не хочу, чтобы Филипп нас слушал.

Она встала и пошла в спальню сына, сказала ему что-то, чего Грилло не расслышал, потом вернулась и плотно закрыла дверь.

– Он и так уже знает много такого, что мне не нравится. После одного только года в школе. Я хочу, чтобы он сохранил что-то... невинность, что ли? Да, наверное, именно невинность. Ведь скоро ему предстоит познать всякие гадости.

– Гадости?

– Вы же знаете людей, которые так и ждут случая надуть тебя и подчинить себе. С помощью силы или секса.

– А-а, да-да. Этого в самом деле не избежать.

– Так мы говорили о Рошели?

– Да.

– Что ж, это очень просто. До свадьбы с Бадди она была шлюхой.

– Что?

– Именно так. Чему вы так удивляетесь?

– Ну, не знаю. Она так красива. Неужели она не могла зарабатывать другим способом?

– Она привыкла к шикарной жизни, – сказала Эллен. Снова эта горечь, смешанная с брезгливостью.

– А Бадди знал это, когда женился на ней?

– О чем? О шикарной жизни или о том, что она шлюха?

– И то, и другое.

– Конечно. Отчасти поэтому он и женился на ней. Видите ли, у Бадди есть какая-то тяга к извращениям. Простите, я хотела сказать, была. Я никак не могу смириться с тем, что он умер.

– Должно быть, очень трудно говорить об этом так скоро после его смерти. Извините меня.

– Я ведь сама напросилась, – возразила она. – Я хочу, чтобы кто-нибудь узнал об этом. Чтобы все узнали. Ведь он любил меня, мистер Грилло. Только меня, все эти годы.

– А вы? Любили вы его?

– О, да, – сказала она тихо. – Очень. Конечно, он был ужасным эгоистом, но мужчины ведь все эгоисты, разве не так?

Она не дала времени Грилло ответить.

– Вы все думаете, что мир вертится вокруг вас. Я вижу то же у Филиппа, и даже не могу с этим бороться. Разница только в том, что вокруг Бадди мир какое-то время действительно вертелся. Его ведь любила вся Америка. Все знали его в лицо, все его жесты. И хотели знать все о его частной жизни.

– Это значит, что он рисковал, женившись на таков женщине, как Рошель?

– Я об этом и говорю. Но его тянуло ко всяким извращениям. Да, он здорово постарался, чтобы разбить свою жизнь.

– Надо было ему жениться на вас, – заметил Грилло.

– Это было бы еще хуже. Намного хуже, – с этими словами обуревающие ее чувства вдруг прорвались наружу. В глазах блеснули слезы. В этот же миг из спальни раздался зов мальчика. Она быстро закрыла рот ладонью, чтобы заглушить всхлипы.

– Я пойду, – сказал Грилло, вставая. – Его зовут Филипп?

– Да, – проговорила она почти неслышно.

– Пойду посмотрю, что с ним такое. Не волнуйтесь.

Он оставил ее вытирать слезы, которых уже ничто не сдерживало, и открыл дверь спальни.

– Привет! Меня зовут Грилло.

Мальчик, в лице которого еще сильней, чем у матери, проявлялась угрюмая правильность черт, сидел в постели, окруженный хаосом игрушек, карандашей и смятых листков бумаги. В углу молча работал телевизор.

– Ты Филипп, так ведь?

– Где мама? – ответил вопросом на вопрос мальчик.

– Сейчас придет, – успокоил Грилло, подходя к кровати.

Рисунки, разбросанные вокруг, в основном изображали какое-то раздутое существо. Грилло, сев на корточки, собрал листки с пола.