Брайан Ламли - Порча

– Разумеется! – ответила Дорин. – Как тактично с вашей стороны!

С этими словами она открыла небольшую, подбитую бархатом шкатулку и передала ее через стол гостю. Брошь была пришпилена к подушечке на дне. Доктор не стал ее оттуда вынимать, а лишь повертел коробочку в руке, рассматривая брошь под разными углами.

– Вы совершенно правы, – произнес он спустя пару секунд. – Это, несомненно, красивая вещь, однако не все с ней ладно… Я не впервые вижу золото подобной работы. Но, видите ли… – здесь он сделал паузу, по всей видимости, подбирая слова.

– Что-то не так? – спросила Дорин.

– Как бы это сказать, – начал было он, однако снова умолк и даже прикусил губу. – Дело в том, что… Не знаю, может, я зря вам это говорю…

Дорин взяла у него из рук шкатулку с брошкой.

– Теперь вы просто обязаны мне все сказать! Иначе я вас не отпущу. Вам кажется, что с брошью что-то не так? И что же именно? Не хотите же вы сказать, что это подделка? Или золото низкой пробы? Или же вообще никакое не золото? – Ее тон с каждым мгновением все повышался. – Так в этом дело, Джеймс? Меня обманули?

– При той цене, которую вы заплатили, скорее всего нет. Все дело в назначении этой вещи. В том, что она собой символизирует. Дорин, скажу со всей откровенностью: это не тот амулет, который приносит счастье.

– То есть брошь приносит несчастья. Но каким образом?

– Когда-то я увлекался антропологией – точно так же, как ваш супруг резьбой по дереву. Судя по орнаменту и работе… полагаю, что эта брошь попала сюда с одного из южных островов, где ее, по всей видимости, изготовил шаман какого-то местного племени.

– Что? Шаман? – Дорин в испуге схватилась за горло.

– Именно, – кивнул Джеймисон. – Изготовив ее из сплава золота и какого-то блестящего металла, он наверняка собирался наложить на нее проклятие, а затем проследить, чтобы она попала к его злейшему врагу. Нечто вроде симпатической магии – правда, о «симпатии» к жертве речь не идет.

Дорин вновь взяла в руку шкатулку и впилась взглядом в ее содержимое.

– Сказать по правде, она мне никогда особенно не нравилась. Просто хотелось как-то поддержать Джилли – зная, что у них в доме появились хоть какие-то деньги, я спала бы спокойней. Из-за любовных похождений Джорджа они едва сводили концы с концами.

Джон Тремейн взял шкатулку из рук супруги, несколько мгновений пристально рассматривал брошь, а затем проговорил:

– Похоже, что вы правы, Джеймс. Вещица и впрямь какая-то неприятная. Словно откуда-то из другого мира. Все эти причудливые арабески – это ведь не листва земных деревьев, а скорее… переплетенные водоросли, если не щупальца осьминогов. А такие неровные края часто можно увидеть у морских раковин. Да, вещица и впрямь занятная – до тех пор, пока не приглядишься к ней поближе. Ну да, вы совершенно правы. Работа довольно грубая, явно творение рук какого-нибудь примитивного островитянина.

С этими словами он вернул шкатулку жене.

– Я немедленно ее продам! – воскликнула та. – Я знакома кое с кем из ювелиров, которым Джордж Уайт сплавлял свои так называемые драгоценности.

Она посмотрела на доктора.

– Только не подумайте, что я суеверна, но, как говорится, береженого бог бережет. Откуда мне знать, в чьих руках она успела побывать.

– Дорогая моя, вы совершенно правы, – произнес Джеймисон. – Однако признаюсь, что ваша брошь разбудила во мне искренний интерес – подобные вещицы всегда меня увлекали. Если решите ее продать, не несите лучше к ювелиру, а обращайтесь прямо ко мне. Сколько бы вы за нее ни заплатили, думаю, я в состоянии вернуть вам эту сумму. Если не больше.

– Как это мило с вашей стороны! – воскликнула Дорин, провожая гостя до двери. – Но вы уверены?

– Абсолютно уверен, – ответил Джеймисон. – Позвоните мне утром, как все хорошенько взвесите, и, не стесняясь, назовите вашу сумму.

Тремейны проводили гостя до его машины.

Зима наступила быстро и решительно, заперев почти всех деревенских жителей по домам. Рыбацкие лодки стояли на приколе в гавани, так что если где дела и шли хорошо, то исключительно в местной забегаловке.

Ведя машину по местами разбитой дороге на работу в расположенный в Сент-Остелле колледж, его директор Джон Тремейн проклинал тот день, когда купил дом в этих краях, погнавшись за: а) дешевизной и б) за «уединением и потрясающей красотой девственной природы». Что касается уединения, то по этой части все было в порядке, а вот потрясающая красота… Какая еще может быть красота в такой глухомани, особенно зимой? Ну а потрясений – вернее, сотрясений на ухабистой дороге – ему хватало по горло. Как только придет весна, если ему предложат хоть сколько-нибудь приличную должность, они с Дорин, не раздумывая, снимутся с места и переедут в Сент-Остелл. Конечно, недвижимость там дороже, но какая разница…

При необходимости можно продать машину и ездить на работу велосипедом – глядишь, сэкономишь на бензине и техобслуживании.

Что касается семейства Уайтов, то есть Джилли и Энн, они по большей части сидели дома, зато к ним стал регулярно наведываться старый американец. Для Джеймса Джеймисона эти люди стали как родные, и не было случая, чтобы он появился у них на пороге без какого-нибудь подарка или угощения. Чаще всего это были именно угощения: свежий пирог из пекарни, буханка хлеба или кусок сыра, изредка – бутылка хорошего вина. Его визиты оказались весьма кстати, поскольку на старой машине Джилли ездить стало небезопасно, Энн же приходилось посещать уроки игры на фортепьяно и иностранных языков. Джеймисон с готовностью отвозил девочку на занятия и обратно, ни разу не взяв и гроша за свои услуги.

Однажды, когда у Энн заболело горло, – от чего ее мать тотчас впала в истерику, – Джеймисон осмотрел юную пациентку и обнаружил у нее легкий ларингит. Предписанное им лечение – аспирин по таблетке три раза вдень и полоскание горла морской воды – сотворило чудеса как с Энн, так и с ее матерью. Однако его забота на этом не кончилась. Став свидетелем нескольких истерик у Джилли, добрый доктор прописал лекарство и ей. Женщина пробовала протестовать: мол, он не должен себя утруждать, ведь он уже на пенсии – и так далее, и тому подобное. Тем не менее приготовленные им пилюли сделали свое дело: нервы её заметно успокоились, чего она не знала уже очень давно. Разумеется, никакие пилюли не могли полостью избавить Джилли от тревог и волнений за дочь, однако даже в те минуты, когда она начинала суетиться, руки ее больше не дрожали так сильно, как раньше. Кроме того, теперь ей стало легче сосредотачиваться. И что самое главное, почти уже ставшие привычными кошмары определенного рода перестали посещать ее по ночам. Как-то раз Джилли с радостью заявила, что теперь спит гораздо лучше.