Игорь Денисов - Судья

— Кто это? — раздраженно повторил Быстров. — Алло!

Инна отключила связь. Вновь обвела глазами толпу. Никого. Покупатели ручейками вплывали в двери магазина, вытекали на улицу, хлопали дверцами авто, перешучивались. Человек в черном исчез.

Павел сидел в кресле, откинувшись на спинку. Он спал, приоткрыв рот. Его лицо выглядело по-детски беззащитным.

Она сняла туфли. На цыпочках прошла к лестнице.

Павел простонал во сне.

Инна обернулась.

Он не шевелился.

Мысль о том, что во всем мире у нее остался единственный друг — этот человек, больно кольнула ее сердце.

Павел стянул с головы плед. Зажмурился от брызнувшего в глаза солнечного света. Занавески были раздвинуты.

Несколько секунд понадобилось, чтобы сообразить, где он. Воспоминания о случившемся вчера нахлынули волной стыда и раскаяния. Так, наверное, чувствует себя человек после шумной и глупой попойки.

Павел остановился на пороге огромной, сверкающей хромом кухни. Инна стояла у плиты в переднике.

Обернулась со слабой улыбкой.

— Доброе утро.

— С каких это пор оно стало добрым?

Павел обнял девушку. Поцеловал в шею.

Она мягко отстранилась.

— Не сейчас.

— Почему? — прошептал он. — Мы ведь уже делали, помнишь?

— Я не настроена.

Павел сел за стол.

— Знаешь, что было? Когда мы переспали в первый раз? Я плакал. Ты спала, а я рыдал как ребенок.

Я думал о твоем бывшем, о всех, кто знал тебя до меня — сколько их было?

Павел рассеянно посмотрел в окно.

— Не представляешь, как было больно думать об этом. Почему ты не можешь принадлежать мне одному? Почему не дождалась меня? Не сохранила чистоту?

— Павел, ты зарываешься.

— Почему я должен делить тебя с кем-то? Мне нужно все или ничего, Инна.

Пауза.

— Что ты готовишь?

— Картошку. С мясом. Сейчас будет готово. Погоди пять минут.

— Ты здорово смотришься у плиты.

Инна рассмеялась. Без особого энтузиазма.

— А где прислуга? Где наемные рабы?

— Никого нет. Не выношу чужих в доме. Они приходят, когда я сама им звоню.

Павел с восхищением разглядывал девушку.

— Не смотри на меня так.

— На тебя нельзя не смотреть. Ты восхитительна!

Павел обнял ее. Поцеловал. Ее губы, сперва холодные, потеплели и размягчились.

Павел прижал ее к себе, погладил по волосам.

Быстров сидел за своим столом. За столом Чернухина сейчас никого не было — он уехал в районный суд. С ходатайством от комиссии по делам несовершеннолетних на лишение родительских прав отца и матери Димы Сотникова.

Точилин сидел на диване в расслабленной позе, но лицо его выглядело напряженным.

Час назад они вернулись с квартиры, где было совершено новое убийство.

— Ну, — Точилин взглянул на Быстрова. — Что думаешь?

Капитан покачал головой.

— Пока ничего не думаю. Одно радует — с этим убийством Инна Нестерова не связана. Значит, ее можно оставить в покое.

Точилин встал. Сложив руки на груди, прошелся по кабинету.

— Но я очень надеюсь, что убийца связан с Бариновым.

Быстров раздраженно тряхнул головой.

— Слушай, хватит, а? Ты уже плешь мне проел. Ты зачем в Высокие Холмы приехал — расследовать убийства или под Баринова копать?

Следователь сел на подлокотник дивана.

— И то, и другое, — ответил он с ироничной усмешкой. — И если можно, без хлеба.

— Хватит! — Быстров поморщился. — Можешь хоть сейчас обойтись без шуток?

Точилин хохотнул, но, увидев отчаяние на лице друга, посерьезнел.

— Ладно, ты прав. Пора переходить к делу. Убита молодая пара. На собственной квартире. Почерк тот же, что и в деле Нестерова. Орудие убийства пока не установлено. Отпечатков пальцев нет, других следов тоже не обнаружено.

— А соседи что говорят?

— Никто ничего не слышал, не видел. То есть вообще ничего, — Точилин нахмурился. — Что странно. Первый раз в моей практике.

— А по-моему, ничего странного. Помнишь, что сказала соседка? Полгода назад Ольга и Артем выжили из квартиры владельца, отца Ольги. Соседи с тех пор их возненавидели. Вот и заболели глухотой и слепотой.

— Кстати, о старике, — Точилин снова поднялся и начал мерить комнату шагами. — Его нужно найти, если сам не явится. Потому что убийца проник в квартиру сам, его не впускали. А значит, у него были ключи от входной двери и от спальни.

— Думаешь, старик дал ему?

— Или убийца украл ключи и сделал копию.

Быстров провел рукой по волосам.

— Пока ничего не понимаю. Где мотив? Может, это кто-то из соседей решил отомстить за старика? Но как тогда это связано с убийством Нестерова?

— С убийством Нестерова связи, может, и нет, — Точилин прищурился. — А с Бариновым есть. Убитый, Артем Плетнев, работал на предприятии, которое принадлежит Баринову.

— Господи, это еще ничего не значит! — поморщился Быстров. — В городе два с половиной завода, и все они принадлежат Баринову.

— И работают очень плохо. Потому что служат лишь прикрытием для более важных дел. Баринов что-то затевает. Смерть Нестерова ему на руку. Он уже купил половину города, включая многих сотрудников твоего отделения, а скоро подомнет весь город.

— Тихо ты! — прошипел Быстров, косясь на дверь. В коридоре слышались голоса сотрудников. И, да, Быстров подозревал, что Точилин прав — многие из них продались.

Он взглянул на следователя. Тот скупо улыбнулся.

Инна села напротив Павла. Тот смотрел на нее с улыбкой.

— Как у тебя получилось?

— Что?

— Остаться целым после того, как я… тебя сбила.

Павел медленно прожевал пищу. Посмотрел в окно.

— Ты придаешь этому слишком большое значение. Скажем так: моя способность к выживанию чуть сильнее, чем у других людей.

— И ты никогда не пытался выяснить, откуда это идет? Что с этим можно сделать?

— А зачем? Возможно, я обладаю неким даром. Ну и что? Он бесполезен. Денег на нем не заработаешь, карьеры не сделаешь, успеха и признания не добьешься. Да это и не дар вовсе, — его взгляд стал туманным.

— Почему?

— Я заплатил за него слишком большую цену. А разве за дары платят?

Павел покачал головой.

— Это, скорее, аванс… мне дали в долг. Я должен его вернуть.

— Когда? И кому?

— Не знаю. Когда я понял, что отличаюсь от других детей, страшно обрадовался. Но в следующую секунду испугался. Очень испугался.

— Можешь не говорить! — расхохоталась Инна. — Мне это знакомо. Мне с детства говорили, что у меня дар актрисы. Прочили большое будущее. Девочкой я наряжалась то ведьмой, то принцессой, разыгрывала перед гостями сценки. Мне нравилось, и все выходило легко.

— Но актрисой ты не стала.

— Да, — Инна рассмеялась. — Знаешь, почему? Я боюсь сцены! Мерзость, да? Я бы это преодолела, да просто незачем. У меня же все есть!