Джей Стрит - Исчезновение

Они накинули веревку на запястье Ферлини и туго завязали ее. Более агрессивен был человек маленького роста: он дергал и тащил веревку так, что, казалось, она вопьется в тело. Чертыхаясь, мучители надели ему на ноги кандалы, с силой защелкнули массивные запоры и проверили их надежность. Наконец, задыхаясь от напряжения, поднялись над своей жертвой, явно довольные совершенным…

На сцене появилась женщина и поставила перед связанным Ферлини ширму. Но не прошло и минуты, как ширма отлетела в сторону и зрителям предстал ликующий Ферлини, держащий в воздетых вверх руках веревку и кандалы.

Посетители, заполнившие небольшой вечерний клуб, Перевели дыхание. В следующее мгновение последовал взрыв аплодисментов. Ферлини просиял. Он был светлокож, почти альбинос. Даже пустынный загар не менял цвета его кожи. И лишь восторг публики рождал на его щеках румянец удовлетворенного тщеславия.

Качая головами и глуповато улыбаясь, двое доброхотов под насмешки зрителей вернулись к своим столикам. Оркестр заиграл мелодию свинга. Ванда, жена и партнер Ферлини, механически двигалась по подмосткам, унося ширму за кулисы. Раздался свист и жидкие хлопки одобрения, но женщина знала, чем они вызваны: ее коротенькой юбочкой. Ванде было за сорок, и увядающая красота ее лица зависела от все возрастающего слоя театрального грима, а ноги… ноги по-прежнему сохраняли свою стройность и привлекательность.

На пути в уборную перед Вандой выросла фигура Баггетта.

Стареющий эстрадный певец смотрел на нее с нежностью.

— Давай помогу, — сказал он, берясь за ширму.

— Ничего, — прошептала Ванда. — Не нужно, Томми.

— Сегодня зрители приняли его.

Ванда нахмурила брови. Толстый слой косметики запестрел паутинками.

— Толпа есть толпа, — пожала она плечами. — Они бы и тебя приняли.

Баггетт сухо поблагодарил.

— Я не это имела в виду. — Она прислонила ширму к бетонной стенке и качнулась к нему. Глаза ее затуманились. — Ты ведь знаешь, что я о тебе думаю, Томми. Я имею в виду твое пение.

— Только пение?

— Я пойду, — ответила Ванда.

Войдя в гримерную, она застала мужа в хорошем расположении духа, и именно это настроение она не любила больше всего. Ферлини смотрел в зеркало и энергично растирал плечи полотенцем, лицо его расплылось в широкой улыбке, обнажавшей крупные, крепкие зубы.

— По-олный ажур, — весело протянул он. — Я чувствую, что сегодня мог бы выбраться и из стального ящика… Ты видела этого недоростка? — Он хохотнул и хлопнул ладонью по туалетному столику. — Парень думал, что сделал меня. Как он туго затягивал веревку! Я тебе говорю, хуже этих недоростков нет. Одурачить их — сплошное удовольствие.

Ферлини через плечо посмотрел на жену, но ничего в ее взгляде не прочел. Тогда он сжал свои огромные кулаки и напряг мощные мускулы, надув грудь, чтобы продемонстрировать невероятное увеличение ее объема. Прием этот был крайне важен в его работе.

— Ну… полюбуйся мужем! Даст мне кто-нибудь сорок шесть? Что молчишь?

— Ты — греческий бог, — с горечью ответила Ванда. — Но говоря о греках, не следует забывать о том, что Роско пригласил нас на ужин.

— А, чертов Фил. У меня от него пропадает аппетит. Только и слышу, что мое дело — швах. Увидел бы он сегодняшнюю толпу, заговорил бы по-другому.

— Он дал тебе эту работу, он и должен знать, что сейчас в цене. — Позевывая, она начала переодеваться. Затем что-то вспомнила и, на ходу стирая с лица косметику, подошла к туалетному столику мужа. — Послушай, не заводи с Филом разговора о водном номере, ладно? Мне это все надоело.

— А! — отмахнулся Ферлини. — Ты стареешь, Ванда, вот в чем беда.

— Кто бы говорил! Не забывай, что ты тоже не юнец, Джо.

Зло усмехнувшись, он посмотрел на нее:

— За неделю у тебя появилось с десяток новых морщин, дорогая. Ты внимательно смотрела в зеркало?.. Глянь!

— Поди к черту.

— Я сказал: глянь! — Ферлини неожиданно заорал, схватил ее за руку и пригнул к зеркалу на своем столике.

Ванда увидела свое отражение: полоски макияжа на лбу и подбородке, морщинки старения вокруг рта, мешки под глазами. Она отвернулась, и хватка Ферлини усилилась.

— Ради бога, Джо, прекрати!

— Кого ты называешь стариком, а! Я моложе тебя, потому что держу себя в форме. Поняла?.. Не называй меня стариком, слышишь?!

— Хорошо, хорошо!

Он отпустил ее, презрительно рыча. Его хорошее настроение улетучилось.

Слезы застилали глаза Ванды, она отошла в другой угол комнаты и продолжила переодевание.

— Не все думают, что я старая, — прошептала она. — Не все, Джо.

— Заткнись и переодевайся. Нас звали на ужин, значит, идем на ужин. — Ферлини встал и хлопнул себя по животу. — А насчет водного трюка я с Роско поговорю.

Ванда промолчала.

Ресторан, выбранный Филом Роско, как нельзя лучше соответствовал ему самому: обветшавший, в закате славы, но все еще держащийся на плаву.

Роско галантно придержал стул для Ванды, а Ферлини тяжело плюхнулся на свой, схватил со стола булочку и разломал ее пополам. Не успев прожевать, заявил:

— Ну, Фил, видел бы ты меня сегодня! Я был великолепен. Правда, Ванда?

Жена слегка улыбнулась:

— Людей было много.

— Много?! Да мне трижды давали занавес, — заявил Ферлини, совсем забыв, что работает без занавеса и без исполнения на бис. — Я тебе точно скажу, Фил, моя профессия возрождается с новой силой. И, когда это произойдет, я намерен быть на самом верху. Особенно после того, как мы сделаем водный номер.

— Что, опять? — застонал Фил. — Слушай, мы еще даже не выпили, а ты уже лезешь в свою воду.

Ферлини захохотал во все горло и подозвал официанта.

Для Ванды ужин был утомителен с первого по последнее блюдо. Ферлини и его менеджер разговаривали, но все это она слышала прежде.

— Послушай, Джо, — начал Роско. — Мы с тобой хорошо усвоили, что времена меняются. Несколько лет назад знающий свое дело газетчик мог вознести такого парня, как ты, на первую полосу. Только Гудини мертв, не забывай об этом, Джо.

— Ясное дело, Гудини мертв. Но ведь я-то жив! — Ферлини ударил себя в грудь. — Я, Джо Ферлини!

— Да уж, от скромности ты не умрешь.

Ферлини был раздражен:

— Так, что мог сделать Гудини, чего не могу сделать я? Я работаю с веревками, цепями, кандалами. Я могу выбраться из мешка, ящика, корзины, сундука. Я могу делать номера с наручниками. Трюк с болтами, прикрученными к настилу… Я могу выбраться из смирительной рубашки. Я могу делать трюки, о которых Гудини даже не мечтал. К тому же, он часто шел на надувательство.

— Можно подумать, ты не делаешь этого, — фыркнула Ванда.