Клара Рив - Старый английский барон

Эдмунд глубоко вздохнул и наконец отважился нарушить молчание.

— Я проделал столь дальний путь, благородный сэр, чтобы броситься к вашим ногам и умолять о защите. Лишь Бог да вы один — моя надежда!

— Я рад тебе всем сердцем! — ответил сэр Филип. — С нашей последней встречи ты так возмужал — надеюсь, и духом тоже. Я слышал о тебе немало хорошего от тех, кто знал тебя во Франции. Я помню о своем обещании, которое дал тебе много лет назад, и готов исполнить его, если ты не совершил ничего, что поколебало бы лестное мнение, сложившееся у меня о тебе прежде. Я сделаю для тебя всё, что согласно с требованиями чести.

Он протянул руку, поднимая молодого человека с колен, и Эдмунд снова поцеловал ее.

— Я приму ваше покровительство только на таком условии, сэр, и, если когда-нибудь обману ваше доверие или злоупотреблю вашею добротой, — отрекитесь от меня в ту же минуту!

— Довольно, — остановил его сэр Филип. — Встань же и дай мне обнять тебя. Я поистине рад тебе!

— О, благородный сэр! — воскликнул Эдмунд. — Я должен рассказать вам странную историю, но только наедине, чтобы лишь Небо было свидетелем нашего разговора.

— Хорошо, — согласился сэр Филип, — я готов тебя выслушать. Но прежде подкрепись с дороги, а затем снова приходи ко мне. Джон Уайет прислужит тебе.

— Я не голоден, да и не смогу проглотить ни куска, пока не поведаю вашей милости о своем деле.

— Ну что же, — сказал сэр Филип, — тогда идем со мною.

Он взял юношу за руку и направился в другую комнату, оставив своих друзей гадать, что за дело могло привести сюда этого молодого человека. Джон Уайет сообщил им всё, что ему было известно о происхождении Эдмунда, его характере и положении.

Усадив своего юного друга, сэр Филип молча выслушал его удивительный рассказ. Эдмунд коротко поведал рыцарю о наиболее значимых событиях своей жизни, начиная с их первой встречи, когда он пришелся так по душе сэру Филипу, вплоть до своего возвращения из Франции. А всё случившееся в дальнейшем он изложил пространно, не упуская ни одной важной подробности, глубоко и прочно запечатленной в его памяти. Повествование с каждою минутой всё более захватывало сэра Филипа. Порою, молитвенно сложив руки, он возводил очи к Небу, ударял себя в грудь, вздыхал, громко восклицал, а когда Эдмунд пересказывал свой сон, его слушатель, затаив дыхание, напряженно вглядывался в юношу. Внимая же описанию потайной комнаты, он сокрушался, трепетал и едва сдерживал слезы от волнения. Наконец Эдмунд передал весь разговор со своей названой матерью и показал драгоценности, доказывавшие его знатное происхождение и ужасную смерть той, что подарила ему жизнь. Тогда сэр Филип бросился к нему, прижал к груди и, не в силах говорить, громко зарыдал. Его чувства нашли выход в отрывочных бессвязных восклицаниях:

— Сын моего ближайшего друга! Драгоценный потомок славного рода! Дитя Провидения! Возлюбленный Небесами! Приди ко мне! В мои объятия! Сюда, к моему сердцу! С этого часа я твой родитель, а ты мой сын, мой наследник! Едва я впервые увидел тебя, разум сказал мне, что ты — точное подобие моего друга, и мое сердце отверзлось навстречу тебе, отпрыску лорда Ловела. Меня охватило странное предчувствие, что мне суждено стать твоим защитником. Я уже тогда был готов усыновить тебя, однако Небеса устроили всё к лучшему: Они избрали тебя, дабы свершилось это открытие, и в назначенный Ими час привели в мои объятия. Хвала Создателю за чудеса, что Он творит ради потомков рода человеческого! Всё, что произошло с тобою, случилось Его соизволением, и Он не оставит тебя и впредь. Я же надеюсь послужить Его орудием, что покарает виновных и возвратит права и титул осиротевшему сыну моего друга. Этому служению я посвящу себя, сделав его делом моей жизни.

Исполненный восторга и благодарности, юноша дал волю своим чувствам. Так сэр Филип и Эдмунд провели несколько часов, забыв о времени: один расспрашивал, другой рассказывал, вновь и вновь повторяя каждую деталь удивительной истории.

Наконец их прервал заботливый Джон Уайет, пожелавший узнать, не нужно ли что-нибудь его господину.

— Сэр, — сказал он, — уже стемнело, не принести ли вам огня?

— Нам довольно того света, что льется с Небес, — ответил сэр Филип. — Я и не замечаю, темно ли, светло.

— Смею надеяться, — произнес Джон, — что не произошло ничего ужасного, что ваша милость не получили дурных вестей и что я… я… что я не навлек на себя вашего неудовольствия.

— Нет-нет, отнюдь, — промолвил добрый рыцарь. — Я ценю твою заботу. Многое из того, что я сейчас узнал, опечалило меня, а многое — весьма обрадовало; впрочем, печаль — удел прошлого, радость же остается со мною.

— Слава богу! — воскликнул Джон. — А я-то испугался, не приключилось ли чего вам на го́ре.

— Благодарю, мой верный слуга! Взгляни на этого молодого джентльмена, Джон, я хочу, чтобы отныне ты поступил в его распоряжение: назначаю тебя служить ему, и свою преданность мне ты можешь доказать усердными заботами о нем.

— О сэр! — отозвался Джон упавшим голосом. — За какую провинность вы гоните меня от себя?

— Ничего подобного, Джон, — заверил его сэр Филип. — Ты остаешься у меня на службе.

— Сэр, — возразил Джон, — по мне, лучше умереть, чем покинуть вас.

— И я, славный Джон, привязался к тебе так, что не хочу разлучаться с тобою, но, став слугой моего друга, ты будешь служить мне. Узнай же: этот молодой человек мой сын.

— Ваш сын, сэр! — воскликнул Джон.

— Не родной сын, но мы родственники, он мой приемный сын и наследник!

— Он будет жить с вами, сэр?

— Да, Джон, и я надеюсь умереть у него на руках.

— Ну, тогда я готов служить ему всей душою и буду стараться изо всех сил, чтобы вы оба остались мною довольны.

— Благодарю тебя, Джон, я не забуду твою искреннюю любовь и преданность. А в знак доверия поведаю тебе об этом джентльмене нечто такое, что подтвердит его право на твое уважение.

— Мне достаточно и того, что ваша милость уважает его, — ответил Джон, — я буду оказывать ему такое же почтение, как и вам.

— Но когда ты лучше узнаешь его, Джон, ты станешь уважать его еще больше. Пока же я лишь скажу тебе, кем не нужно его считать, ведь ты думаешь, что он всего лишь сын Эндрю Туайфорда, не правда ли?

— А что, разве нет? — удивился Джон.

— Нет, хотя жена Эндрю вскормила его и он считался их общим сыном.

— Знает ли про это старый Туайфорд, сэр?

— Знает и может выступить свидетелем, что на самом деле сей юноша — сын моего близкого друга, более знатного, чем я, и ты должен почитать его и служить ему как человеку высокого происхождения.

— Не премину, сэр. А как мне называть его?

— Это ты узнаешь в свое время, а сейчас ступай принеси огня и проводи нас в гостиную.