Ольга Михайлова - Клеймо Дьявола

Почему? Объяснить это непросто, но если у читателя хватило терпения дочитать до этого места, его терпение будет вознаграждено тем, что он узнает о некоторых странностях, с ранней юности присущих двум студентам Меровинга, выходцам из Германии, и это, в свою очередь, разъяснит, почему немцы, несмотря на нрав истых буршей, не подняли перчатку, брошенную французом.

В пятнадцать лет от роду юный Фенриц фон Нергал стал наследником состояния предков в Аппенцелле, близ Херизау, и в короткий срок успел обрюхатить всех служанок в своём поместье, не пропустив ни одной смазливой садовницы и кухарки.

Но пару лет спустя ему это надоело. Теперь он чаще просиживал ночи напролёт среди пыльных фолиантов отцовской библиотеки. Новый чарующий мир открылся ему, мир колдовства и магии, в котором проявлялась удивительная система соотношений, где всё восхитительно перекликалось, отображая в своем устройстве гармонию космоса. Загадочная герметическая философема — "что вверху, то и внизу" — заворожила его. Он упивался уподоблениями и переживал видения как реальность, он сублимировал ферменты, соли и щёлочи, киноварь и сулему. Он смешивал ртуть с металлами и искал опус магнум.

Убогий утилитаризм — мыслить, что истинно только то, что доказуемо. Фенрица увлекало погружение в полуночные мнимости, в те лабиринты чёрных искусств, откуда нет, — и не может быть выхода. Поиск знаний, заключённых в символах, непостижимых для профанов, привёл его к тому, кто являлся Князем этого мира, и Нергал постепенно втянулся в тёмные дьявольские ритуалы. Но упражняясь в мистических искусствах, он не достигал искомого и, промучившись в бесплодных поисках несколько лет, был близок к отчаянию.

…Но вот однажды, злобно беснуясь от очередной неудачи, Нергал ошибся в путаном заклинании.

Из пыльного венецианского зеркала на него взглянуло его собственное искажённое лицо, внезапно принявшее облик его отца, затем промелькнуло нечто неясное, туманно мутирующее в серую волчью морду. Он помертвел и резко встряхнул головой. Зеркало лениво отразило его перепуганную физиономию.

Что это было, чёрт возьми?

Произнесённого заклинания Фенриц не помнил. Упустить такое! Подумав, сколь много мог бы извлечь из этого облика, Нергал почувствовал, как на него стремительно накатывает новая волна бешеной злости. В отчаянии он попытался снова произнести формулу — скорее по памяти, нежели по истёртой странице пыльного трухлявого фолианта.

И мутация послушно повторилась! Его руки и ноги превратились в серые лапы, скребущие когтями по дощатому полу, глаза загорелись желтым огнём, в зеркально поверхности отразился огромный бурый волк, ростом почти с теленка. Разума Нергал не утратил, и без труда вернул себе первоначальный облик. Это было нечто до такой степени странное, что Фенриц отказался от всяких попыток объяснить себе этот феномен, но формулу заклятия нацарапал гвоздём на камне стены. Впрочем, в этом, как оказалось, не было никакой нужды, ибо она мгновенно огненным клеймом впечаталась в его память.

Но, увы — не все опыты удавались. Фенриц был умён и упорен, и вскоре понял, что возможность превращения таится где-то в пределах испытываемой им злобы. Проследил он и ещё одну закономерность — мутации удавались только при полной луне, в остальное время он был бессилен. Но и это было недурно.

Нергал использовал обнаруженный дар только однажды — убив егеря своего соседа, неосторожно отправившегося поохотиться в полнолуние. Испытанный при этом восторг от своей безнаказанности, упоение дьявольской мощью и вкус крови опьянили его. Все постельные удовольствия и похотливые бордельные похождения не шли ни в какое сравнение с этим наслаждением!

Пусть лишь однажды в месяц, но зато со смаком!!

…Прибыв в Меровинг, Фенриц неожиданно обрёл понимающего собеседника в лице Августа фон Мормо, наследника старого австрийского аристократического рода, поселившегося рядом с ним в роскошных апартаментах.

Новый знакомый Нергала с детства отличался странными приступами отчаяния, которые настигали его без всякого внешнего повода, и томительное необъяснимое беспокойство годами снедало его, становясь особенно нестерпимым в полнолуние. Осознал Август себя в полноте абсолютно случайно, наткнувшись в подвале своего замка в штабеле снятых со стен старых картин на полотно, изображавшее девушку, умиравшую от укуса вампира. Мормо вздрогнул, ощутив ледяной ток крови в своих жилах.

У вампира было его лицо.

С того времени Мормо стал ровнее и спокойнее, полюбил сырость затхлых подземелий, куда слугам доступ был заказан, и никто, кроме него, не знал тайн этих склепов, где временами раздавались леденящие души челяди звуки. Впрочем, и челяди-то становилось с каждым годом всё меньше… Сам Мормо с каждой новой жертвой телесно ощущал в себе всё умножающуюся мощь — силу мышц, силу своего воздействия на окружающих, силу возможностей углубившегося ума. Столь же быстро, но менее ощутимо менялись его вкусы, грубели ощущения. Жуир и циник, он становился колдуном-мизантропом. Теперь только искажённое восхищало его, завораживало извращённое. Он стремился к немыслимому, желал невообразимого. Естественные раздражители перестали возбуждать его. Он жаждал познания сокровенных тайн природы и всеобщего преклонения, власти над миром и бессмертия.

Нергала он выделил из массы сокурсников сразу — и интуитивным чутьем, и осмысленным влечением, осознанным как поиск подобного себе. И не ошибся. Нергал ни на минуту не обманул его ожиданий, а в чем-то даже и превзошёл их. Сходство натур и единство устремлений мгновенно породили понимание. Понимание вызвало симпатию.

Фенриц со знанием дела рассказал Августу об изученных им магических заклинаниях, оставшихся ещё от деда.

— Милком Нергал был признанным авторитетом в своей области, — с любезной улыбкой заметил Мормо.

Коротко, но основательно Фенриц поведал и о своём интересе к сатанинским службам, проводимым аббатом Ботру, не скрыл и своей склонности к инфернальным учениям. В ответ Мормо продекларировал глубокое уважение — как к демоническим ритуалам Ботру, так и люциферианской церкви, не вдаваясь в мелкие демонологические частности и второстепенные литургические формальности. Великий принцип "что вверху, то и внизу" — вот основа понимания истины. "Он встретил единомышленника и весьма рад этому", с улыбкой отметил он в заключение беседы.

Этикет этикетом, но от Нергала не укрылся ни цвет губ Мормо, ни странности строения его зубов и ногтей. В свою очередь, Мормо отметил потаённый жёлтый цвет глаз и необычную форму ушей своего собеседника, и сделал из этого выводы, весьма недалёкие от истины. Но причем тут внешность? Ведь главное-то — душа!