Ольга Грибова - Тьма

Децима, что в переводе с римского значило «судьба», во всем походила на сестер. На её голове красовался венок из полевого вьюнка, и я впервые задумался, что цветы, вероятно, имеют какое-то значение, о чем шепотом поинтересовался у Андрея.

— Вьюнок — символ покорности, — пояснил вампир, наклоняясь ко мне. — Мы должны смиренно принимать свою судьбу.

— А фиалки с акацией?

— Фиалки раньше означали смерть, а белая акация — жизненные силы.

Я кивнул в знак благодарности.

Децима, как и её сестры, была незрячей. Есть в этом что-то забавное — слепые богини судеб. Недаром говорят: судьба слепа. Кто бы мог подумать, что это высказывание так точно передает суть.

Она услышала наши шаги издалека и теперь сидела, гордо вскинув голову, ожидая наше приближение. Нити со всех сторон зала сами шли к Парке в руке, тянулись к ней, как звери к водопою. Её искусные пальцы направляли их то в одну, то в другую сторону. Порой переплетая друг с другом, а иногда разделяя навечно. С кем-то она была нежна и ласкова, с другими действовала грубо и даже жестоко. Думаю, последних судьба не жаловала и они вряд ли могли похвастаться счастливой жизнью.

— Ваша судьба предрешена, — стоило нам подойти, и Парка пресекла любую попытку спорить или торговаться.

— Мы не хотим изменить судьбу, — покривила душой Амаранта. Я бы, например, не отказался внести пару-тройку изменений в своё безрадостное существование. Уверен, если кто в этом мире и в состоянии вернуть мне человеческую жизнь, то это Децима.

— Тогда зачем вы здесь? — из трех сестер эта оказалась самой вменяемой, и мы всерьез рассчитывали на конструктивный диалог. Голос Децимы и тот звучал приземлено и походил на голос ласковой матери, а не на загробное завывание.

— Нам необходимо узнать чужую судьбу, — признался я.

Парка перевела на меня взгляд слепых глаз, и мне показалось, что она видит меня четче, чем я её, так пристально и внимательно изучали меня бесцветные зрачки.

— Зачем? — только и спросила Децима.

— Мы не собираемся никому вредить, — убеждала Парку Амаранта. — Мы лишь хотим отыскать кое-кого из ныне живущих.

— Если он и впрямь живет, то вы пришли по адресу. Кто вам нужен?

— Царица Нефертари, — сказал Андрей.

Парка закрыла глаза и задумалась, не прекращая перебирать нити. Она будто вслушивалась в одни ей ведомые звуки, рассчитывая из миллиона голосов вычленить единственно нужный.

Неожиданно глаза Децимы распахнулись, а губы недовольно поджались.

— Нефертари особенная. Её нить — самая древняя.

— Да-да, — радостно закивала Эмми. — Как раз её мы ищем.

И снова Децима погрузилась в молчаливое раздумье. Но следующие слова Парки заставили нас самих крепко призадуматься: что есть судьба и насколько велико её влияние на человечество?

— Вам суждено встретиться с царицей, — голосом ясновидящей, погрузившейся в транс, заявила Парка. Она взмахнула рукой, и ряды нитей расступились. Мы вынужденно отпрыгнули в разные стороны, когда мимо нас подобно тарану проползла самая толстая из виденных мной нитей. Она была алого цвета как свежая кровь.

Нить послушно легла в руки Децимы и затаилась. Парка погладила её, как любимое домашнее животное, и произнесла с сочувствием:

— Много страданий выпало на её долю.

— Как же, как же, — себе под нос проворчал Андрей, — убивать других и пить их кровь так тяжко. Как она, должно быть, мучается, бедняга!

Я шикнул на вампира. Его длинный язык мог стоить нам сведений. Разве не он сам всегда попрекал Диму за несдержанность?

— Разве ты не делаешь того же? — спросила Парка, внезапно заинтересовавшись мотивами Андрея.

— Меня никто не спрашивал, хочу я этого или нет. Она же добровольно обрекла себя и других на такое существование.

Децима улыбнулась. И столько мудрости и ласки было в этой улыбке, что мне вдруг захотелось рассказать ей самые сокровенные тайны. Но ведь она их и так знала! При мысли о том, что в этом мире есть существо, которое стопроцентно понимает тебя, разделяя все твои горести и радости, стало теплее на сердце.

— Подойди, — Парка тем же жестом, что минуту назад призывала нить, поманила к себе Андрея.

Вампир, не смея ослушаться, шагнул вперед, но по его лицу было видно, что он успел горько пожалеть о сказанном. Децима потребовала, чтобы он наклонился к самым её губам, и тогда прошептала ему несколько слов. Их даже мой вампирский слух не смог уловить. Лицо Андрея при этом дрогнуло, на мгновение он превратился в испуганного двадцатилетнего парня, которому сказали, что он завтра умрет. Устремив невидящий взгляд в стену, вампир отшатнулся от Парки.

— Теперь ты, — Децима обратилась к Амаранте, и та испуганно ойкнула, но все же пошла к стулу.

Пока Эмми шепталась с Паркой, я тихо спросил у Андрея:

— Что она тебе сказала?

— Ничего особенного, — отмахнулся вампир, но его лицо все еще напоминало восковую маску.

В отличие от Андрея Эмми осталась довольна пророчеством. Она рассеянно улыбалась, пока я шел за своей порцией независящих от меня планов на будущее.

Дыхание Децимы коснулось моей щеки, когда она произнесла:

— Ты обрел свою судьбу.

Я изумленно приподнял брови. Что бы это не значило, больше Парка ничего не добавила. Единственное, что она еще сказала нам — это название места, где искать царицу.

Я повернулся вокруг своей оси, растерянно осматриваясь вокруг. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: я стою на улице перед входом в гостиницу, где нашего возвращения от богинь ждут Ксюша и отец. Неподалеку изумлено таращились по сторонам Андрей и Амаранта. Децима при помощи магии доставила нас из пристанища Парок назад в цивилизацию. В следующее мгновение я испугался, что Дима остался в пещере. Еще раз обернувшись на сто восемьдесят градусов, увидел удивлено моргающего младшего брата, которому были неизвестны события последних часов.

— Светает, — Андрей первым указал на порозовевшую линию горизонта, и мы поспешили укрыться в гостинице.

Всё еще не пришедшие в себя мы некоторое время толклись в холле. Дима опомнился первым:

— А «Мерседес»-то остался у пещеры.

Эти слова подействовали на меня как пощечина, и я вмиг очнулся. Отец редко доверял нам машину. Это был исключительный случай. Кинув взгляд на улице, осознал, что сам не смогу забрать мерс. Из всех вариантов оставался только брат. Но уж лучше признаться папе во всех смертных грехах, чем отдать ключи от «Мерседеса» Диме.

Приуныв, мы поднялись наверх. Стоило оказаться на нашем этаже, как дверь в мой номер отворилась и в проеме показалась голова отца.

— Как успехи?

Заметив наши неулыбчивые лица, папа нахмурился и пригласил нас войти. Шагнув в номер, Андрей первым делом направился к холодильнику. Пока вампир доставал бутылки с кровью, одну из которых любезно предложил мне, а вторую Эмми, Ксюша и отец молча изучали нашу потрепанную в боях одежду. Андрей повалился в кресло, вылил содержимое своей бутылки в стакан и с наслаждением осушил его до дна. Не прошло и минуты, как порезы, оставленные на его руках осколками сталактитов, затянулись.