Михаил Горожанин - Огненная кровь

Неожиданно «Фольксваген» затормозил у обочины. Армянин вышел из машины, распахнул дверцу со стороны бабульки и, просунувшись в кабину, крепко расцеловал ее в обе щеки. Потом вернулся на свое место, тронул машину и сказал:

– Спасыбо, бабо.

Несколько минут ехали молча.

– Хачик, – кокетливо спросила Оксанка, – мы вас не сильно напрягаем со временем?

– С табой хоть на край свэта, дарагая! – улыбнулся армянин.

Милада смотрела в окно, где мелькали посевные поля, как плесенью затянутые бесконечными дачными поселками. Как это получается, думала Милада, у людей благосостояние растет, землю покупают, дома строят… А где хлеб выращивают? Все же поля дачами застроены! Здесь наверняка комбайны, трактора были, на них колхозники работали… Подумав о пшенице, она вдруг вспомнила, как в детстве бабушка брала ее на зерноток. В памяти всплыли окутанные ароматной пылью горы золотистой пшеницы, которые молодые веселые колхозницы зачем-то постоянно кидали снизу вверх широкими деревянными лопатами. Такие же веселые, румяные парни в кепках и огромных полотняных рукавицах, краснея от натуги, таскали пузатые мешки в машину, с уханьем подкидывая их в высокий кузов. Вспомнила ощущение запущенной в мешок с пшеницей пятерни, и как часами могла наблюдать, за пшеничной рекой, бегущей по ленте транспортера. Воспоминания были светлыми, солнечными, радостными. Где теперь все это? Не работает зерноток, потому что не выращивают в совхозе хлеб. Заржавели транспортеры и комбайны. Зато у директора появилась иномарка S-класса и трехэтажный дом. А на полях, где прежде колосились пшеница, рожь и овес, где зеленел клевер для коров, стали, как грибы, вырастать дома и домишки. Всё продают, со вздохом подумала Милада, на которую внезапно накатила грусть.

– Долго еще, почтенная? – обратилась она к бабульке. Армянин обернулся и внимательно посмотрел ей в глаза. Милада не отвела взгляд.

– Нет, миленькая. Уже близко.

Дорога сделала поворот, огибая большой ухоженный круглый пруд. Проехали еще один перекресток в открытом поле, где бабулька велела ехать прямо, миновали гротескно и вычурно выполненный указатель с обшарпанной надписью «Совхоз им. Дня Солидарности Трудящихся». Дорога пошла под уклон мимо двухэтажных бревенчатых бараков, явно жилых, обветшавших, похоже, еще до Миладиного рождения. «Фольксваген» притормозил по сигналу старушки на автобусном круге.

– Мне туточки! – подала голос бабулька.

– Похоже, и нам тоже… – Оксанка сверилась с нарисованной схемой. – Спасибо вам, Хачик.

– Давайтэ до места довэзу! – энтузиазм армянина плескал через край.

– Спасибо, но дальше мы сами, – мягко возразила Оксанка. Миладу немного удивила такая конспирация.

– Харашо, дорогая! Тогда прыехалы!

– Ой, спасибо тебе, милок, дай те Бог здоровья и всех благ! – затараторила бабулька, пытаясь отыскать ручку, открывающую дверь. Милада помогла ей и спросила армянина:

– Хачик, сколько мы вам должны?

– Ай! – замахал руками армянин. – Обидить хочэш! Прекрасная дэвушка тэлэфон дала, какую плату мнэ еще с вас брать?

– Ну… Все-таки почти час вашего времени… Бензин… – улыбнулась Милада, решив его немного поддеть, и поскольку не любила быть должником. Хачик посмотрел на нее укоризненно. – У меня просто такое чувство, словно я подругой расплатилась.

– Милка, ты чего? – нервно заулыбалась Оксанка. – Я же сама телефон дала.

Милада видела, что армянин понял. Он потер лысину, хмыкнул и грозно сказал:

– Целый час! Тры литра бэнзина! – Старушка охнула. – С вас – дэсят рублэй!

Потом посмотрел хитро на Миладу:

– И твой тэлэфон тожэ!

– Хитры вы, уважаемый Хачик, – рассмеялась Милада, – только давайте для разнообразия вы мне свой телефон. Вы мне тоже интересны, захочу пообщаться – позвоню. Я тоже оперу люблю.

Армянин расхохотался, полез во внутренний карман пиджака и достал красивую черную визитку, тисненую золотом. Протянул Миладе.

– Хачик… – Девушка вгляделась в визитку и улыбнулась, – Эээ… Какое отчество-то подходящее. К вашей деятельности.

На визитке значилось: «Хачик Танатович Арзуманян, генеральный директор. Компания „Безмятежность“, ритуальные услуги».

– Нэ понял? – свел брови армянин.

– Ну… Не обижайтесь, пожалуйста, Хачик Танатович, – извинилась на всякий случай Милада. – Отчество ваше подходящим показалось. Ну… Танатос, знаете? Бог смерти у древних.

– Аааа… – сразу успокоился армянин. – Панымаю. Да, забавна. Так и «хач» по-армянски означает «крест». А «хачик» – хрестианын. Так что все падходыт.

– Восхитительно, – улыбнулась Милада. – Редкий случай соответствия ФИО человека его профессии.

Она думала, армянин обидится на ее остроту, но тот только в ответ улыбнулся ей белоснежными зубами. Он просто-таки излучал жажду жизни, и Милада подумала, что именно таким людям надо держать похоронные бюро. Вселять надежду на то, что со смертью близких жизнь не кончается.

– А почему директор компании ритуальных услуг извозом занимается? – не удержалась она. – Что, не хочет народ помирать? Без работы сидите?

Хачик не обиделся.

– Эх! Памирают как ранше. Просто новое мэсто еду сматрэт. Буду мэстное кладбищэ в сваи руки брать! Гранытную мастэрскую паднымат, благоустройство тэрритории дэлат, да. Чтоб парядок был.

– Енто не то ль, что по другую сторону шоссейки? – подала голос старушка.

– Точно, бабо. А то наставят опят ограды, как захочетса, ни прайты ни праехат. И за памятники дорога бэрут. А на кладбищэ порадок нужен, да! С людэй драть втрыдорога нэлза!

– Ладно, Хачик, – сказала Оксанка, открывая дверцу, – нам пора. Спасибо за помощь.

– Эта нэ помощь! – покачал головой директор «Безмятежности». – Нужна будэт помощь – званы. Я памагу. Он обернулся к Миладе: – И ты званы.

– А мне помощь? – раздался сзади голос бабульки. – Ты, милок, помощь раздаешь. А мне знаешь, как иногда помощь нужна? Иной раз ка-ак в ногу-то вступит! Вот тут, над коленом – так и шагу ступить не могу! А навозу наносить – надо? Надо. А картошки с погреба достать надо? Надо! – Все с удивлением слушали случайную попутчицу. Милада вспомнила вес рюкзака и решила, что «вступит» вполне объяснимо.

Когда бабулька замолчала, армянин покачал головой и достал третью визитку.

– Дэржи, бабо. Как раз в этом я табэ смагу памочь, – серьезно сказал он рассмеялся. – Видно судба мена с вамы всэми свэла на дорогэ. Двэ пирикрасных дэвушкы, двэ розы, и пачтэнная бабо, жена маиго зэмлака!

Он пошел доставать рюкзак из багажника. Девушки вышли из машины. Остановка сразу загудела от шепота. Сидящие на лавочке с семечками бабки тут же принялись перемывать косточки двум девицам. Когда же из салона выбралась их попутчица, шепот только усилился. «Глянь, Аганю-то нашу на каких машинах возют…» услышала Милада.