Далия Трускиновская - Пьесы

Инокиня Марфа. Нет, не он, не он… молчит мое сердечко…

Опять ложится.

Старица Марфа.Беда, беда! Войско самозванца взяло Ростов. Муж заперся с верными людьми в церкви, церковь взяли приступом. С него богатые ризы сорвали, дали худые, под стражей повезли в Тушино, к тушинскому вору. Хорошо хоть, мы с сыночком успели уехать.

Господи, что будет? Хоть доченька теперь замужем, есть кому о ней позаботиться. А сынок? Я одна — ему защита и оборона, мать и отец… Господи, сделай меня каменной, чтобы ему за мной от пуль и ножей укрыться! Господи, не оставь!

Марина.Я стала его женой и слово себе дала — даст мне царевича и более ко мне пальцем не прикоснется. Смерд неотесанный! Как только его наши паны терпели? Он был мне гадок. Но он был мне нужен…

Однажды, когда у нас собрались воеводы и бояре, он показал мне на черноусого и черноглазого пана. Это Иван Заруцкий, сказал мой злосчастный пан супруг, я многим ему обязан, будьте с ним любезны, пани. Он собрал и привел к нам пятитысячный отряд. Он славно бьется. Недаром он казацкий атаман.

Ян Заруцкий, — повторила я, на наш лад. Ему тридцать лет, он высок, статен. Вот кто должен стать отцом царевича, а не жалкий урод, которого сделали Дмитрием лишь потому, что не нашли никого лучше! Как-то надо это устроить…

И я поймала его взгляд.

Так на меня еще никто не глядел! Матерь Божья, что со мной будет?

Старица Марфа. А войско в Тушине растет. Муж там принят отменно, вот только дивно мне — как это его там нарекли патриархом? Мой муж — патриарх? Может, и впрямь государь Дмитрий Иванович, которого я еще Григорием знавала, уцелел? А в Москве его зовут тушинским вором. Плохо в Москве — никак царь Василий Шуйский народу не угодит. Голод начинается. Уехать бы подальше и пересидеть всю эту смуту.

А тут еще новость — Шуйский со шведами сговорился. Уступил город Корелы с пригородами шведскому королю, а тот ему дел десятитысячное войско, воеводой там полковник Делагарди. Он с лучшим нашим воеводой, Скопиным-Шуйским объединился и погнал поляков прочь с севера. И не знаешь, за кого молиться — за московских воевод или за тушинского вора, Господи! Там-то, при нем, — муж…

За что нам, женщинам, все это? За что такие муки? Господи, на то ли ты нас сотворил, чтобы мы в хитросплетениях и тайных кознях разбирались?

Польский король осадил Смоленск. Господи, такой войны еще не бывало!

И самозванцы полезли из всех щелей! Это было какое-то бешенство. Они не только Москву смущали — в Тушино чуть ли не полками приходили. Тушинский вор семерых мошенников повесить велел, что выдавали себя за русских царевичей, детей царя Федора Ивановича: Клементия, Савелия, Симеона, Василия, Ерошку, Гаврилку и Мартынку. А сколько их еще бродит, народ смущает?

Марина. Он трус, он жалкий трус, он сам себя выдал! Он испугался, что его отдадут польскому королю, и сбежал в Калугу! И это — мой муж? Это — муж московской царицы? За что, матерь Божья? И этот жалкий мужлан должен стать отцом царевича? Матерь Божья, ты ведь меня простишь?..

А, может, оно и к лучшему? Так рассудила я. Глядишь, его где-нибудь зарежут, а я останусь единственной и самовластной московской царицей. Надо поспешить и обзавестись царевичем. И надо сговориться с нашим королем, паном Сигизмундом. Я письмо ему напишу, чтобы он взял меня под свою королевскую опеку. Я так напишу: всего лишила меня превратная фортуна, одно лишь законное право на московский престол осталось при мне, скрепленное венчанием на царство, утвержденное признанием меня наследницей и двукратной присягой всех государственных московских чинов.

Но пан король, видно, не понимает, что к нему обратилась московская царица! От него нет ответа! Что же, буду действовать сама! Жаль, что я мала ростом. Мне трудно подобрать мужской наряд, и в седле я гляжусь не царственно… проклятый рост…

Но я московская царица! Они должны это видеть! Я имею право вести их в бой! Я знаю — донские казаки за меня! Они любят свою царицу!

Я выехала — в мужском наряде, в кирасе, с распущенными волосами, я всю ночь объезжала свой лагерь и собирала своих людей. Но не вышло — не все пошли за мной. Меня чуть не поймали. Если бы поймали и выдали королю Сигизмугду — он бы отправил меня в Польшу. Он хотел посадить на московский трон своего сына Владислава. На мой трон! Я должна быть там, где мое царство, чтобы не потерять его!

Выхода не было — я помчалась в Калугу к ненавистному своему супругу. Но, заблудившись, попала к гетману Сапеге и вместе с ним оказалась в осажденном Дмитрове. Московиты штурмовали крепость, наши дрогнули, я выбежала на вал с криком: злодеи, я женщина, и то не испугалась! Но из Дмитрова пришлось уходить — Сапега сжег крепость и повел свое войско к границе, а я наконец отправилась в Калугу.

Там я встретила мужа. И там я встретила пана Заруцкого…

Старица Марфа.Казалось, вымолили мы у Бога помощь. Войско Скопина-Шуйского воров от Москвы отогнало, в Москву с почетом вошло. Радости было — молодой воевода, двадцать три годочка, едет перед войском, как Георгий-победоносец. И тут новая беда — Скопин-Шуйский вдруг умер. Сказывали — отравлен. А войско наше летом разгромили поляки под началом коронного гетмана Жулкевского. В мае вернулся из Тушина муж — не приласкав, слова доброго не сказав, сел письма писать, с боярами совещаться. А московские бояре переполошились, царя нашего незадачливого Василия Шуйского с трона свели, заставили постриг принять, да и как свели! Чуть не вся Москва в Кремль пришла, и князь Воротынский объявил Шуйскому: «Вся земля бьёт тебе челом; оставь свое государство ради междоусобной брани, затем, что тебя не любят и служить тебе не хотят».

Ничего не понять. Ничего. Объяснить некому. Для чего-то боярской думе польский королевич понадобился — его хотят на трон сажать. Зачем, почему? На что нам польский царь? И мужа нет — поехал с посольством к польскому королю. Трудное у него посольство — надо уговорить короля Сигизмунда, чтобы королевич Владислав принял православную веру и от папы римского отрекся, чтобы невесту себе выбрал русскую, доброго боярского рода. Ох, Танюшка моя, Танюшка…

Как это все скоро сделалось? Присягнула-таки Москва на верность королевичу Владиславу. Взбесилась Москва — вот уж и Владислав у нее в царях!

Опять в Москву вошли поляки… спасу от них нет… и муж все не возвращается…

Марина.Матерь Божья, откуда берутся такие уроды, как мой злосчастный муж? Мы шли на Москву с юга, мы до нее дошли! И он упустил Москву! У него не хватило ума послать боярам подарки! И они присягнули Владиславу, а нам пришлось возвращаться обратно в Калугу.

Но с нами был пан Заруцкий. И я… я уже была уверена — у меня есть царевич! Я знала, что ношу царевича! Именно теперь он был мне необходим. Когда русские узнают, что родился царевич, законный наследник престола, они отвернутся от Владислава!