Дэвид Лисс - Двенадцатое заклятие

С другой стороны, оставалось многое, что нельзя было объяснить разыгравшимся воображением. Например, странные выкрики незнакомца. Он кричал, что она не должна выходить замуж за мистера Олсона и что должна собирать листы. Она не знала, что все это означает, но слова вертелись у нее в голове всю ночь, как навязчивый мотив, от которого трудно отделаться.

Люси задавала себе вопросы и пыталась разобраться, что было на самом деле, а чего не было вовсе, поэтому на следующее утро за завтраком у нее совершенно не было аппетита — отчасти из-за усталости, отчасти потому, что при свете дня ее положение относительно мистера Олсона беспокоило ее гораздо больше, чем некое предполагаемое проклятье. Ее жизнь, и так безрадостная, могла стать еще ужаснее, даже хуже, чем можно представить. Не было никого, кто бы мог дать ей совет и подсказать, что делать. Она чувствовала себя беспомощной, и тоска по отцу была такой сильной, что у нее сжался желудок, а легкие в груди превратились в камень.

Несмотря на то что она переживала утрату отца как невыносимую ношу, Люси знала, что боготворила его лишь в последний год его жизни. Любимым ребенком всегда была Эмили. Люси и Марте, средней сестре, доставались лишь крохи его внимания в виде коротких разговоров за столом. У мистера Деррика в сердце нашлось место только для одной из осиротевших без матери дочерей, и Эмили, умная, наблюдательная и начитанная, стала естественным выбором человека, который пропадал целыми днями в своей библиотеке, занятый домашними делами или забывшись среди книг.

Люси не обижало явное предпочтение отца. Его выбор казался правильным, но опустошенность, которую она чувствовала сейчас, была давно ей знакома. Даже когда отец был жив, большую часть жизни Люси отчаянно его недоставало. Ей хотелось, чтобы он поговорил с ней, рассказал свои любимые шутки, пригласил к себе в библиотеку, поделился мыслями и заботами, но он все время был слишком занят наедине с собой или с Эмили.

Эмили же всегда стеснялась роли любимицы. Сколько раз, когда отец звал ее, она кричала ему в ответ, чтобы он подождал, так как они с Мартой обсуждают книгу или судачат о чем-то с Люси. Именно Эмили научила Люси вести хозяйство, общаться с купцами, торговцами и челядью. Это она отвечала на вопросы Люси о мире и природе и рассказывала ей о своем переходе из детства во взрослую жизнь. Когда Люси была маленькой, она бежала в слезах к Эмили пожаловаться, что ее толкнула подружка или что она ушиблась. Для девочки, которая росла без матери, а отец был недоступен, Эмили заменяла родителей.

Марта с Люси боялись, что отец никогда не оправится после внезапной и безвременной кончины Эмили. Он не выходил из своей комнаты, почти ничего не ел и говорил исключительно на темы, касающиеся ведения хозяйства. Только когда он совсем исчез из их жизни, Люси поняла, как много она знала об отце через Эмили — благодаря заумным репликам, которых никто, кроме них, не понимал, их заговорщическому перешептыванию, их смеху и горячим спорам, доносившимся из-за закрытых дверей библиотеки. Пусть отец не подпускал к себе Люси, но он жил для Эмили, а этого всегда было достаточно.

Однажды, когда Люси и Марта сидели в гостиной за рукоделием в скорбном молчании, двери библиотеки с шумом распахнулись, выпустив наружу поток солнечного света. Несколько недель он не раздвигал портьер, и вдруг сестры увидели, к своему удивлению, что отец стоит у двери и смотрит на них долгим внимательным взглядом.

— Люси, — сказал он, — я хочу с тобой поговорить.

Она отложила шитье и вошла в библиотеку. Он пригласил ее, довольно церемонно, сесть напротив него у окна. Они какое-то время молчали. Люси вдыхала аромат табака и кедра. Мистер Деррик взглянул на дочь, и Люси, не выдержав молчания, отвернулась к окну:

— Нам всем ее не хватает, папа.

— Конечно! — сказал он резко, почти нетерпеливо. — Скажи мне, какие книги ты любишь читать.

Вопрос обескуражил ее, поскольку не имел никакой связи с тем, что недавно случилось, и еще потому, что отец никогда раньше не интересовался, что она читает и читает ли вообще.

— Мне нравятся романы, — ответила Люси.

— Романы — чепуха, — сказал отец, едва она закончила фразу. — Еще что-нибудь читаешь? По истории, философии, естествознанию?

Люси обрадовалась. Ей казалось, что она может дать удовлетворительный ответ на этот вопрос.

— Я сейчас читаю отчет мистера Лунарди о его полетах на воздушном шаре в Шотландию.

Его глаза, покрасневшие от слез, расширились, а вокруг рта появились складки.

— Почему ты это читаешь? Что ты находишь в этом интересного?

— Есть машины, которые позволяют людям летать! — восторженно сказала Люси, возможно с театральной наигранностью. Ей было шестнадцать, и разница между наигранностью и искренностью не всегда была ясна даже ей самой. — Разве я могу не интересоваться чудесами?

Отец взял руку Люси в свои ладони и, не говоря ни слова, не стесняясь, горько заплакал. Перестав плакать, он отер глаза платком, улыбнулся Люси и отпустил ее руку.

— Мне бы хотелось, — сказал он, — услышать побольше о путешествиях на воздушном шаре.

С того самого дня Люси стала его новой любимицей и оставалась ею до самой его смерти. Каждый день она приходила к отцу в библиотеку поговорить о книгах, которые он давал ей читать. Отец познакомил ее с основами древних языков — греческого, латинского и, в первую очередь, древнееврейского, который он преподавал с неутомимой энергией. Он руководил ее чтением в области астрономии, истории и, в особенности, ботаники. Ему хотелось, чтобы она научилась распознавать различные виды растений. Он требовал, чтобы Люси заучивала биографии мыслителей Средних веков и эпохи Возрождения, занимающихся новыми науками и старой алхимией. Люси корпела над этими книгами по утрам, а после обеда отец устраивал ей экзамен.

Потом, несколько месяцев спустя, начались прогулки. Отец, всегда дороживший тишиной и покоем своего кабинета, теперь водил Люси на прогулки в леса, окружавшие их поместье. Он брал с собой книги по ботанике и проверял, способна ли Люси распознать кору деревьев, травы, цветы и другие растения. Для него было важно, чтобы она отличала обыкновенный плющ от плюща персидского и алжирского или бахромчатый грыжник от гладкого или волосистого. Он говорил о том, как любит эти леса, как ценит мир животных и даже насекомых. Однажды он заставил ее наблюдать, как армия муравьев жадно поглощает кусок яблока. И несмотря на то что картина была несколько жестокой и это ее беспокоило, природа всегда остается прекрасной.

Ни разу отец не пригласил Марту присоединиться к ним, а когда Люси предлагала взять ее с собой, он лишь махал рукой, словно предложение было настолько абсурдным, что не стоило серьезного ответа. Люси было важно, чтобы Марта простила ей это внезапное и нежданное возвышение, но Марта не нуждалась в успокоении.