Дэвид Лисс - Двенадцатое заклятие

В конце письма Люси еще раз попросила прощения, пожелала ему всего наилучшего и умоляла впредь не беспокоить никого из их семьи по этому поводу. Так она надеялась на какое-то время оградить себя от гнева дядюшки. Миссис Квинс знала, что Люси написала письмо-извинение, доставила корзину с угощениями и что все было хорошо. Конечно, через какое-то время они узнают, что она сделала, и будут в ярости, но Люси надеялась, что это уже не будет иметь значения. В любой день, уговаривала она себя, мисс Крофорд может сообщить ей хорошие новости. Люси старалась не думать, что будет, если так и не дождется их. Единственное, в чем она была уверена, — это то, что, как только письмо было отправлено мистеру Олсону, она испытала облегчение и почувствовала себя свободной.

На другой день после так напугавшего ее визита на фабрику Люси посетил лорд Байрон. После того как она совершила огромную ошибку и чуть не сбежала с Джонасом Моррисоном, Люси не разрешалось ходить на прогулки с мужчинами, тем более с лордом Байроном, но ей очень хотелось с ним поговорить. А почему бы и нет? Она сожгла все мосты, отказав мистеру Олсону, так что терять ей было ничего. Поэтому, когда Байрон пригласил ее на прогулку, Люси посчитала необязательным спрашивать разрешения и просто приняла приглашение.

Даже грязный, с потрескавшейся от холода кожей, в лохмотьях и еле живой от изнеможения, лорд Байрон был необыкновенно красив. Теперь же просто не было слов, чтобы описать его красоту. Его лицо было одновременно ангельским, чувственным и насмешливым. Широкоплечий и мускулистый. Щегольски одетый по лондонской моде в стиле Красавчика Браммелла в брюки палевого цвета, сапоги и в темно-синюю визитку. Шейный платок отсутствовал, сорочка была небрежно распахнута на груди. Один сапог, по-видимому, был изготовлен специально для деформированной ноги. Лорд Байрон ступал осторожно, опираясь на трость, чтобы скрыть хромоту.

Они пошли по улицам в сторону замка, и Люси было приятно, что на них смотрят. Люди смотрели, гадая, кто этот неописуемый красавец. А возможно, его узнавали, так как он был хорошо известен в Ноттингеме, хотя и бывал здесь не часто. Люси решила не обращать внимания на то, что люди их видят и начнут судачить. Ей хотелось приключений. Она прекрасно проводит день. Может, у нее больше не будет таких прекрасных дней.

— Вы надолго задержитесь в Ньюстеде? — спросила она. — На следующей неделе городской бал. Было бы приятно увидеть вас там. — Потом, вспомнив о его ноге, поспешно добавила: — Но, вероятно, у такого занятого человека, как вы, не найдется времени на наши провинциальные танцы.

Он засмеялся, очевидно слишком хорошо понимая, что означало бы его появление в подобном месте.

— Я бы с радостью пришел на любой бал, где мог бы встретить вас, но, к моему огорчению, я должен вернуться в Лондон. Меня только в этом году избрали в палату лордов, и, если я хочу добиться популярности, нельзя пропускать заседания.

— У нас много говорили о том, что вы выступили против владельцев фабрик в защиту местных чулочников, — сказала Люси. — Некоторые утверждают, что вы сам луддит.

— Нет, я не способен на такую грубость, как крушение станков, — сказал лорд Байрон. — Я выступил с речью, чтобы привлечь к себе внимание. Приходится высказывать эксцентричные мнения, чтобы не кануть в безвестность.

— Так вы не сочувствуете рабочим в их борьбе против владельцев фабрик? — спросила Люси.

— Дело рабочих ничем не лучше дел других людей, и положение их действительно тяжелое, но я слышал, что этот мистер Олсон, за которого вы собираетесь замуж, владелец фабрики. Достаточно веская причина, чтобы встать на сторону рабочих.

Что он хотел сказать? Люси не знала, что ответить.

— Мне кажется, вы занимаетесь этим не всерьез, но, полагаю, луддиты благодарны вам за поддержку в любом случае.

— Я люблю Ноттингемшир и не хотел бы, чтобы графство населяли разоренные и угнетаемые крестьяне. Я хочу, чтобы мои работники оставались такими, какие есть. — Не дождавшись ответа Люси, он добавил: — Не думайте, что мой отъезд будет означать конец нашей дружбы. Во всяком случае, не с моей стороны.

Это было уже кое-что. Да, он с ней откровенно флиртовал. Люси почувствовала прилив страха, или возбуждения, или желания — она сама не понимала, чего именно. Вполне вероятно, он в самом деле испытывал к ней интерес.

— Вы очень добры, лорд Байрон, — сказала она, довольная тем, как непринужденно звучит ее голос.

— Признаюсь, я закоренелый эгоист и, поскольку это так, не могу отказать себе в обществе такой молодой привлекательной леди, как вы.

Люси отвернулась, чтобы скрыть смущение. Ее не научили, как правильно реагировать на комплименты. Во всяком случае, похоже, Байрон не скрывает своих намерений.

— Я вам не говорил, что я поэт? — В его голосе слышалось равнодушие к собственным достижениям.

— Нет, — ответила Люси, не представляя, что делать с этой новой информацией.

— Ну что ж, сборник «Стихи на случай» вполне неплох, но и только. Два года назад я наделал шуму своим сатирическим произведением «Английские барды и шотландские обозреватели». Умело сделанная вещь, но разве мало людей, пишущих умело? Сейчас я готовлю к печати большую поэму, которую назвал «Паломничество Чайльд-Гарольда». Я написал ее, когда путешествовал по Греции. Поразительная страна. Кажется, мне удалось передать свои чувства в этих прекрасных стихах. Не сомневаюсь, что мои усилия не останутся незамеченными.

— Я рада, — сказала Люси, так и не поняв, что Байрон хотел ей этим сказать.

— Я рассказываю об этом не из хвастовства или в надежде произвести на вас впечатление. Я не верю в ложную скромность и знаю себе цену. Я человек необыкновенный и поэтому знаю, что говорю, называя вас необыкновенной женщиной. Видите, я все вспомнил.

Она вдруг подумала о фабрике и о голосах, которые велели ей собирать листы, как тогда Байрон. Возможно, он сможет объяснить, что это значит?

— Вы знаете, почему говорили тогда все эти странные вещи? — спросила она.

— Нет, этого я не знаю. Но я вспомнил, что вы сделали. Я вспомнил, что только вы одна смогли избавить меня от наложенного проклятья. А потом появилось это существо, так? Темное существо. Помню, я лежал парализованный ужасом, зная, что это нечто сейчас накинется и схватит меня своими… не знаю чем. Не руками, нет. Чем-то другим. А потом вы встали перед ним, бросая вызов, и оно испугалось. Это длилось одно мгновение, но оно сравнимо с часами кошмара, который я пережил. У вас, мисс Деррик, мужество льва. Здесь вас недооценивают, но я-то знаю, чего вы стоите.

Люси не хотелось возражать. Ей хотелось, чтобы он забрасывал ее комплиментами, окутывал своим вниманием, но ей было страшно оттого, что то, что она видела тогда в комнате для гостей и потом на фабрике, было реальным. Ей очень хотелось, чтобы все это оказалось лишь плодом ее воображения, но, если он тоже это видел, разве можно отрицать, что это существует на самом деле?