Владимир Лещенко - Время Черной Луны

01.35

Москва. Кудринская площадь дом 1. «Сталинское» высотное здание

Константин Гранов проснулся, не сразу поняв, что сейчас еще ночь...

Механически протянул руку – и не обнаружил рядом с собой никого... Он вздохнул, потягиваясь – то что Анна обожала ночной образ жизни, стало для него привычным.

Открыв глаза он увидел, в неярком свете старинной лампы с зеленым стеклянным абажуром что его любовница сидела за столом – старым, красного дерева с бронзой и резными виньетками (на котором диким анахронизмом смотрелся жидкокристаллический монитор «Фунай») и о чем то говорила вполголоса по дорогущему айфону.

Косте хорошо была видна её худая мускулистая спина, так восхитительно расширяющаяся к бедрам... Спина Анны всегда вызывала у него прилив желания – даже несмотря на то что справа под лопаткой её портил шрам неприятно напоминающий входное пулевое отверстие.

Анна говорила что это след от ожога – но почти такой же, как он помнил, был на плече у его прадедушки – еще успевшего семнадцатилетним мальчишкой захватить конец войны.

Он прислушался... Это был один из тех деловых разговоров его приятельницы, которые она вела своим специфическим полушепотом – когда слова разобрать можно а вот о чем идет речь – не поймешь хоть тресни!

До его слуха доносилось...

– Да... Все поняла... Семья... все правильно... Ты хорошо поработал, Шнайдер... И еще пара каких-то слов – вроде «в кассу» или «в массы».

Анна отключилась.

– Проснулся? – не поворачиваясь спросила она. Ну и хорошо. Я уезжаю – дела... Иди давай на кухню, покормишь меня.

И принялась набирать номер.

Нервно передернув плечами, Николай встал, торопливо натягивая трусы... Почему-то несмотря что их знакомству было уже полгода он почему-то дико стеснялся Анны. Даже не так – он чувствовал себя при ней как нашкодивший школьник перед строгой учительницей.

Шлепая босиком по паркету он прошел на кухню, зажег свет, и бросив нервный взгляд на одну из секций кухонного шкафа, уставился в окно – откуда с высоты почти в сотню метров была видна ночная Москва. Да – у Анны при всех её…хм, жутковатых привычках и странностях было и немало достоинств – и среди них не последнее место занимала эта квартира.

Ибо сюда, в центр столицы, в эти апартаменты он перебрался из тесной родительской «трешки» в панельной девятиэтажке, где жил с родителями, бабкой и младшим братом и поначалу никак не мог привыкнуть к высоченным потолкам с лепниной, обилию дверей – в однокомнатной квартире их было восемь, и множеству непонятного назначения закоулков. Балкона в квартире не было, зато главный коридор (имелась еще маленькая прихожая и узкий коридорчик, ведущий в кухню, подсобку и в удобства) был достаточно широк, чтобы разместить в нем солидный старинный резной шкаф под потолок и новый шведский шкаф-купе. А кроме семиметровой кухни была еще четырехметровая темная – ну почти – с маленьким слуховым окошком комнатенка – вроде чулана. Для домработницы – как объяснила как-то Анна. А напротив кухни была узкая дверца – будто в шкаф какой – что вела на глухую площадку с мусоропроводом. На неё раньше выходила еще одна дверь – из пятикомнатной соседней квартиры. Но её хозяева – юрисконсульт какого-то там нефтехолдинга из первой десятки с семейством дверь замуровали – не иначе опасаясь киллеров, что могут пробраться через шахту мусоросборника. Так что в квартире можно сказать была еще одна комнатка.

При этом в этот старый уже дом – воплощавший совсем другую эпоху – был проведен широкополосный Интернет, и кабельное Ти-Ви. Пол из дубового наборного паркета, большая ванная… Правда как Анна говорила – коммуникации уже одряхлели – этажом ниже после очередной аварии водопровода, в кипятке утонула болонка одной знаменитой гламурной телеведущей. Странная квартира – под стать хозяйке.

Если даже не брать в ум кое-каких её жутковатых привычек – то Анна не переставала удивлять Константина.

В старых книгах ему попадались выражения вроде «женщина с прошлым» и «женщина без возраста». Пожалуй, с этой точки зрения Анна была женщиной и без возраста и без прошлого…

Ибо за восемь месяцев их знакомства Костя не узнал о ней ничего – кроме имени – фамилии – отчества да места работы: ООО «Нюкта» оказывающее «услуги в сфере безопасности» где она числилась главным менеджером. (Всё – благодаря визитной карточке случайно выпавшей из кармана висевшего в прихожей пиджака.)

Возраст, прежняя биография, родные… – ничего или почти ничего.

Как-то она обмолвилась что у неё есть семья – но ни разу он не видел чтобы она звонила кому-то из родных или получала по почте – обычной или электронной – поздравления. Он знал вернее догадывался что Анна в свое время где-то служила – и даже почти не сомневался – в каком именно ведомстве. Но на вопрос о звании, в коем она закончила службу та коротко ответила: «сержант» – и перевела разговор на другую тему.

Даже её паспорт хранился с прочими документами в надежном сейфе – в отличие от денег, толстая пачка которых лежала всегда почти на виду – и которые она позволяла ему брать без отчета и спроса.

В начале он было пытался что-то узнать у неё самой – на что она отвечала уклончиво, а однажды сказала, поджав губы: «Знаешь, Костик – давай так: ты ничего не спрашиваешь а я ничего не вру».

И вообще чем больше он узнавал её – тем меньше возникало желание задавать вопросы…

Не потому что боялся чего-то – просто…это было бесполезно. Глухой тупик…

О хозяйке ничего не говорила ни квартира – со старой и новой мебелью вперемешку, ни книги в шкафах – многочисленные, но бессистемно подобранные и разных времен – от старых рассыпающихся пожелтевших томов с ломкими страницами – с «ятями» и «ерами» и мало чем от них отличающихся советских книг 30х годов, до респектабельных изданий на английском, посвященных культам древних богов.

И при этом – целый шкаф любовных романов и детективчиков а-ля Дарья Донцова.

И ни писем, ни открыток, ни фотографий.

Лишь однажды, в случайно вытащенной им с полки книге пятидесятых кажется годов – по истории авиации, Костя нашел старый снимок. Женщина похожая на Анну, в гимнастерке и форменном берете, держит на коленях малыша в матросском костюмчике. Дата на обратной стороне – 1928 год, говорила что это или бабка его возлюбленной, или еще какая-то родственница того же поколения. (У него хватило ума не показывать снимок Анне и не лезть с расспросами).