Владислав Выставной - Z – значит Зомби (сборник)

Не знаю уж, добрались они до места, где якобы люк был, или раньше наше отсутствие обнаружили… Я не оглядывался. Вопль с той стороны слышал – женский, истошный. Кажется, тощая феминистка орала. А может быть, молчаливая девушка… Симпатичная, кстати, была. Но тут уж дело такое, каждый за себя.

Добежали. Дверца распахнута, из кабины труп в спецовке свисает, половины лица нет, выгрызена, лохмотьями болтается. Но нормальный труп, лежит и лежит, встать не пробует. Лариосик его одним рывком из кабины спровадил, залезли, двери заблокировали. Но толку-то… Этим тварям стекла выдавить, как мне стакан воды выпить. Только скорость, только движение помочь могли… Не заведемся – и капут.

Думал, Лариосик провода закорачивать начнет. Но у него какая-то хитрая отмычка случилась, не иначе как из арсенала автоворов позаимствованная… Запасливый, гад.

Даже в самый черный день может в чем-то повезти. Повезло и нам, бензина в ЗИ Ле оказалось три четверти бака.

Поехали… и очень вовремя, зомбяки уже совсем близко подобрались. Трех или четырех сбили, один на подножку запрыгнул, пришлось мне стрелять, прямо через стекло ему башку разнес.

Скорость набрали, по дорожке к служебным воротам подкатили, к запертым, – и на таран их. В общем, с Никольского выбрались…

Куда теперь, спрашиваю. Лариосик отвечает в том смысле, что в городе ловить нечего, сейчас весь город как это кладбище. Так что выбираться надо к окраинам, чем дальше от метро, тем меньше зомби должно быть. Ну а там посмотрим по обстановке. Будет возможность, в паре магазинов отоваримся. По кредитным карточкам калибра 9 мм. Не удастся – налегке из города рванем. В общем, он сейчас попытается через мост просочиться и затем по набережным правого берега Невы…

Ладно, пусть рулит, думаю, город лучше меня знает… Но потом надо при первой оказии Лариосика застрелить. Он людьми как пешками жертвует, и все бы ничего, но пешка у него одна-единственная осталась… Проще говоря, я.

6. Не всякий человек с бензопилой – лесоруб

Заречье казалось вымершим. Вернее, звали это место Заречьем по привычке.

Заречная улица Кингисеппа когда-то именовалась деревней Заречье – и по виду осталась деревней до сих пор, несмотря на смену статуса. Деревянные дома, вытянувшиеся в одну линию вдоль берега Луги, сады-огороды, срубы колодцев, поленницы, железные ящики с газовыми баллонами… От городской окраины улица-деревня отделялась Лугой, и шагать туда приходилось через пешеходный мост, вернее два моста – река здесь разделялась на два рукава. С другой стороны к Заречью вплотную примыкал лес.

Николка кое-как дотащил мешок с рыбой через первый мост, длинный, передохнул на острове, затем прошел по второму мост у, небольшому, перекинутому через протоку.

Думал, встретит кого из знакомых, пособят. Не встретил никого, вообще ни одного человека не было видно на длинной улице. Ладно хоть старик Рукавишин жил невдалеке от моста.

Жить-то жил, но и его дом казался вымершим. Хотя старый из дома отлучался редко, сидел как паук в паутине, поджидая клиентов. За оградой надрывался Бес, нечистокровный эрдельтерьер (редкая порода для дворовой собаки). Николка терпеливо ждал у калитки – разглядел движение за занавеской, есть живые в доме.

Наконец показался Рукавишин, унял собаку, похромал к калитке. На Николку и его мешок дед смотрел как-то странно, словно не понимал: что за рыба? зачем? для чего?

Николка попытался было рассказать об утреннем странном происшествии, но старик не слушал, перебил на полуслове:

– У вас в Лесобирже ящик-то сегодня кажет?

Николка не знал. Вчера все бы ло в порядке, а сегодня выехали затемно, какой уж тут телевизор… Так и объяснил.

– Хреноту какую-то про Питер показывали… – задумчиво сказал Рукавишин. – И не первое апреля вроде… А теперь вообще только шум по всем каналам.

Он затащил внутрь мешок, захлопнул дверь, не попрощавшись.

Николке все меньше нравилось происходившее… Что-то назревало, что-то невидимое, но тяжелое висело в воздухе. Николка гнал от себя мысли, что у них случиться нечто вроде диких событий в индийском городе… название города он запамятовал, но без разницы – где мы и где Индия?

Нехорошие мысли, как он их ни гнал, все равно лезли в голову. Больно уж страшные кадры передавали из того городка в послеполуночных новостях – предупредив, чтобы непременно убрали припозднившихся детей от экранов.

Николка решил сходить в Дворянское Гнездо. Благо недалеко, пара километров по берегу… Сам перед собой оправдываясь тем, ч то надо позвонить, узнать, что с отцом. Но здесь все как вымерли, а у Ларисы мобильник по любому есть. На самом деле Николке было очень тревожно. И он хотел увидеть Лариску, убедиться, что с той все в порядке.

Решено – сделано. Пошагал, сначала по длинной улице-деревне, затем дорога несколько сотен метров тянулась лесом, отделявшим Заречье от садоводства. Николка понятия не имел, зачем и отчего прозвали Дворянским Гнездом садоводство, основанное за пятнадцать лет до появления Парамонова-младшего на свет. В бумагах и на карте, разумеется, стояло иное название, но в жизни все говорили только так, Николка слышал народный топоним сызмальства и необычным он не казался. Да и какая разница? Главное, что там жила Лариса.

Лариса была его единственной и большой любовью. Причем пока платонической… Николка надеялся, что лишь пока. Целовались, потискались как-то разок под хорошее ее настроение, не более того.

Он рассчитывал, что все у них впереди… Думал, что скопил достаточно денег на проклятой отцовской рыбе, чтобы заплатить репетиторам, – из их-то школы только в какое-нибудь заборостроительное училище прямой и светлый путь открывается. Но он скопил, и поступать в институт они с Ларисой будут вместе. И он поступит, хоть треснет, хоть сдохнет ночами над учебниками, но поступит на бюджетное отделение.

Как отнесется отец к намерениям отпрыска, Николка не задумывался, все равно ничего хорошего тут не надумать. Утрясется все как-нибудь…

С такими мыслями он дошагал до Дворянского. От родной Лесобиржи каких-то две сотни метров – по воде, через Лугу. Чуть подальше садоводством пройти – можно крышу собственного дома разглядеть сквозь зелень деревьев. Отец и не догадывался, отчего сын зачастил на рыбалку и часами на реке пропадает, но лодку давал без разговоров – дело доброе, смена достойная подрастает. Николка рыбную ловлю тихо ненавидел. Но толк в ней понимал…

В Дворянском Гнезде та же пустота – давящая, тревожная. В июне тут самое оживление по выходным, а в рабочие дни сидят на дачах старые да малые. Иное дело в июле, в августе, когда многие здешние садоводы стараются в отпуска уходить. Но все равно – ни на одном участке ни одного человека не видать, небывалое дело…