Елена Артамонова - Врата в ледяной чертог

— Папа?

— Мы пришли сюда, чтобы предупредить вас об опасности, — проговорил незнакомый мужской голос.

— Что? — слышимость была отвратительной. — Кто вы?

— Опасный преступник… психиатрическая лечебница… маньяк-убийца… — хрипела трубка.

— Подождите, я ничего не слышу.

Тревога становилась все сильнее. Странный Светкин приятель, незнакомые люди, непонятно откуда возникшие в нашей занесенной снегом глуши, разговоры об опасном маньяке — все это пугало, заставляя холодеть от дурных предчувствий. Вся надежда была только на Батыя, но и он в последнее время вел себя как-то странно.

— Мы должны поговорить, — настаивал мужской голос. — Слышите?

— Подождите, я выйду к калитке. Но имейте в виду, мы уже спустили собак.

Накинув куртку, я выбежала из дома. Тропинка, ведущая к воротам, была засыпана снегом, а у забора намело высоченные, больше моего роста сугробы. Я подошла к калитке, открыла маленький глазок, начала напряженно всматриваться в темноту.

— На свободе находится опасный психопат, загубивший множество человеческих жизней, — проговорил стоявший по ту сторону забора мужчина. — Он скрывается где-то поблизости. Скажи, девочка, за последнее время ты не заметила ничего подозрительного?

— Вы из милиции?

— Не имеет значения. Высокий темноволосый мужчина в длинном черном плаще…

Теперь я окончательно все поняла, и от этого понимания у меня затряслись поджилки… Выбирать оказалось не из чего — то ли в нашем доме скрывался опасный псих, то ли Кристиан был хорошим парнем, а психи стояли возле ворот дома. Зачем только я ввязалась в эту историю!

— Девочка, ты здесь?

— Да.

Когда Кристиан посмотрел на Светку, в его глазах появилось такое доброе, нежное выражение… Вряд ли этот парень мог быть безжалостным убийцей, к тому же, Светлана доверяла ему.

— Почему ты молчишь?

— У нас все нормально, — решительно выпалила я. — Посторонних здесь нет, мы празднуем новый год. Короче, все о'кей.

— Если увидишь черноволосого типа, ни в коем случае не приглашай его в дом. Без твоего разрешения он не войдет. В случае чего — звони… — мужчина начал диктовать номер телефона.

— Я не запомню, а записать нечем.

В глазок просунули визитную карточку. От снега вокруг было довольно светло, и я смогла прочесть четкие черные буквы: «Александр Владимирович Александров. Фольклорист». Все это звучало довольно странно. Мне захотелось выяснить подробности, но мужчина уже отошел от запертых ворот.

— При таком морозе он долго не протянет, а значит, сделает все, чтобы прорваться в тепло, — негромко проговорил он, обращаясь к своему спутнику.

— Но здесь больше нет жилья, — откликнулся он.

— Для начала еще раз обследуем деревню… — скрип снега под ногами заглушил голоса, и сколько я не прислушивалась, так больше ничего и не услышала.

В холле было темно. Я несколько раз щелкнула выключателем — безрезультатно. Возможно, под тяжестью снега не выдержали провода, и наш дом остался без электричества.

— Эй, кто-нибудь! Включите фонарик! — Тишина. Никто не откликнулся на мой зов, никто не вышел в холл. — Ребята! Валентина Акимовна!

Они не отзывались. Я стояла посреди холла и не знала, что делать. Честно говоря, мне было очень страшно.

— Ох…

Едва слышный протяжный вздох нарушил тревожную тишину. Серые прямоугольники зашторенных окон, густая темнота в дальнем конце холла, таинственные, доносящиеся из глубины дома вздохи… Возможно, человек с титановыми нервами отнесся бы к этому с полной невозмутимостью, а вот меня трясло, как перед экзаменом.

— Ребята…

Вздохи превратились в протяжные, полные отчаянья и тоски звуки. Настало время сматываться. Я подбежала к входной двери, потянула ручку — она не поддавалась. Кто-то защелкнул замок, а возможно, просто удерживал ее снаружи. Оставались окна. Но стоило мне приблизиться к одному из них, как за стеклом промелькнула чья-то тень. Штора едва не сорвалась с крючков, так я ее дернула, горя желанием понять, что происходит. Бродившее по двору существо, не было человеком — приземистое, покрытое космами густой шерсти, оно всего лишь на секунду задержалось перед окном, и в этот самый миг его глаза вспыхнули кроваво-красным светом.

Я едва сдержала крик ужаса. Сердце стучало о ребра с явным намереньем вырваться из моей грудной клетки и удрать подальше от этого жуткого места. Но паниковать было нельзя. Папа всегда говорил, что паника — первый шаг к гибели, а потому мне следовало успокоиться, взвешено и разумно оценить ситуацию. Если бы это было так просто! И тут я вспомнила о лежавшей в кармане визитной карточке. Не знаю, кем на самом деле являлся фольклорист Александров и его спутники, но похоже, мне срочно требовалась их помощь. Проблема состояла в другом. Мобильник лежал на столике в гостиной, и чтобы добраться до него, мне предстояло пройти через несколько темных комнат. А стоны становились все громче и громче…

Воображение тут же нарисовало жуткую картину — я будто собственными глазами увидела, как ребята неподвижно лежат на полу гостиной, на их мертвые лица падают последние отблески догоравших в камине дров, а над ними стоит длинноволосый псих с окровавленным ножом в руках и улыбается своей загадочной мрачной улыбкой. «Светка… она называла себя ведьмой… — вспомнила я, холодея от страха. — Они заодно. Эти двое пришли сюда, чтобы совершить ритуальное убийство… Что из того, что Светка — моя старшая сестра! Прежде мы никогда не знали друг друга…»

От жутких догадок меня отвлекло не менее кошмарное зрелище — по лестнице медленно спускалась закутанная в саван фигура. Она странным образом светилась в темноте и непрестанно издавала душераздирающие стоны. Призрак неумолимо приближался и, не выдержав, я с визгом ринулась к запертой двери:

— Выпустите меня! Выпустите!

Неожиданно вспыхнул свет, и прозвучал показавшийся мне райской музыкой голос Валентины Акимовны:

— Почему вы выключили пробки. Что здесь вообще происходит?!

В ответ раздалось сдавленное хихиканье, а потом и неудержимый хохот. Стоявшее на лестнице «привидение» затряслось от смеха, и тут только я заметила, что оно было слишком кругленьким и упитанным для призрака.

— Костик! Какая же ты свинья!

— Леша! Я Леша! Костик спрятался на улице! — хохотал этот негодяй, а выражение лица Валентины Акимовны становилось все более и более суровым…

Несмотря на очень поздний, а точнее ранний час, наша компания вновь собралась в гостиной, обсуждая глупый розыгрыш «колобков».

— Я смотрю, ты вышла на улицу, — рассказывал Костик, поглощая одну за другой лежавшие на столе конфеты. — Вышла и вышла… Но тут мне пришла в голову одна идейка… Ты вышла, а она пришла.