Игорь Середенко - Исповедь

Стоял плотный непроницаемый туман. Сквозь узкие тюремные оконца свет едва пробирался внутрь мрачных помещений тускло освещая холодные каменные стены. Внутреннее освещение коридоров было слабым, всего несколько бледных лампочек на этаже. Казалось, что облака тумана проникли внутрь тюремных помещений, наполняя мрачные лабиринты коридоров легкой пеленой и сыростью.

Тяжело шаркая и изредка побрякивая связкой ключей, медленно шли коридорами двое тюремщиков. Один был молод, другой — не старый еще человек. Они проходили мимо темных и мрачных одиночных камер первого этажа правого корпуса.

— Вот здесь, в дальней слева, — произнес хриплым голосом не старый еще тюремщик, — содержатся приговоренные к смерти. Ты запоминай Гари.

— Все ясно Джек, — ответил молодой тюремщик, — А можно посмотреть на приговоренного к смерти?

— Да чего на него смотреть. Там лишь один и то…

— Что, что? Он что-то говорит? Ты пробовал разговаривать с ним?

— Что за дурь. Мы здесь не для этого работаем Гари. Понял?

— Да, да. — Гари кивнул головой. — Но интересно…

— Ничего интересного. Скоро его расстреляют, вот и все. И судьба его остановится, и он перейдет в иной мир.

— Интересно: в ад или рай?

— Здесь все лишь в ад отправляются, другой дороги нет для таких. Невинных не держат здесь, в этом отделении. Это все смертники. И участь этого такая же.

— Ты сам участвовал, или быть может, видел, как казнят этих смертников?

— Что-то ты много болтаешь. — Заметил угрюмо Джек. — Если хочешь остаться на этой работе, то не болтай лишнего, особенно с расстрельными.

— Расстрельные?

— Да, это я так их называю.

— Интересно, а этого, что в дальней камере, за что казнят? — поинтересовался Гари.

— Да, вроде как жену задушил. Она иностранка. Да, точно, голову скрутил, мерзавец. Гореть такому в аду синим пламенем. — Джек сплюнул на пол, подходя к темной камере. — Вот здесь, эта погань нечеловеческая сидит.

— Бог ты мой, за что же он ее так? — поинтересовался Гари, всматриваясь во мрак наполняющий камеру.

— Дело не в этом. Я слышал, что мальчик у них годовалый остался. — Джек потер затылок и добавил. — Теперь сирота.

— Да, печально. Отца казнят, а мать… убита отцом, — последнее слово юноша произнес тихо. — Что-то у меня мурашки прокатились волной по коже. Как-то не по себе мне здесь. Идемте отсюда.

— Да, пожалуй. Недолго этой твари осталось. Там в глубине, — он указал вниз пальцем, — его уже заждались. Следователь приходил недавно. Я слышал, что вроде как, ему три дня осталось.

— Хорошо бы поглядеть на него.

— Ничего особенного. Да там в камере и света то нет, — произнес Джек звеня связкой ключей, перекладывая ее из руки в руку.

— Как так, нет? — удивился Гари.

— А зачем на этих паразитов электроэнергию расходовать. Пусть в темноте сидят. Каются за свои грехи, что при жизни натворили.

Они проходили мимо винтовой лестницы уходящей куда-то вниз скрытой одеялом мрака.

— А эта, куда ведет? — вновь поинтересовался юноша.

— Эта? Там, под первым этажом, есть еще камеры.

— Кого же там держат? Там, наверное, намного хуже преступники? И когда приходит их черед, то переводят их сюда к расстрельным, да? — дал себе волю пофантазировать Гари.

— Да, нет же, — отвечал ему сухим голосом Джек. — Что ты ерунду порешь. Там внизу собирались держать особо опасных… Это стало быть при старом еще директоре тюрьмы. А новый-то директор хочет перевести тех, кого должны казнить вниз в подвальные камеры, «пусть сидят ниже всех», — говорил он, а тех, что сейчас внизу на их место, то есть на первый этаж.

— Но кто же там сейчас находится? — недоумевал юноша.

— Этот, говорят, священника убил, или виновен в том, что он умер. Я точно не знаю. Сейчас еще суд идет над ним. Несколько дней подряд, повторный назначали. Наверное, сложное дело, — он поднял газовую лампу над винтовой лестницей, что бы осветить ее. — Ладно, так и быть, идем вниз, покажу тебе, — и они медленно стали спускаться по крутой винтовой лестнице. — Я недавно спускался вниз. Там сидят те, чья участь еще не решена.

— То есть, что значит, не решена: или в ад, или в рай? А сейчас они находятся на перепутье, стало быть, — спросил Гари.

— Ну, как бы тебе объяснить, — вздохнул Джек, наполняя легкие свежей сыростью подземелья, — здесь содержатся те, кого приговорили к смерти, но потом возникли какие-то новые обстоятельства в их делах, которые могут повлиять на их дальнейшую судьбу. Сейчас там находится лишь один такой заключенный и над ним проводится повторный суд. Быть может, его переведут после суда на верхние этажи и дадут срок заключения, а возможно, новые обстоятельства не окажутся значительными и судьи посчитают его приговорить…

— К расстрелу, — продолжил Гари.

— Верно. А быть может, хотя это редко случается, его и вовсе выпустят на свободу. Невинных — мы не держим. Как суд решит, так тому и быть, — заключил Джек.

— Разве такое возможно? — удивленно вопрошал юноша. — Какая радость его тогда ждет, представляю. За час до смерти, ему сообщают, что он свободен, — пофантазировал Гари.

— Я тут за сорок лет службы разного повидал, — он тяжело вздохнул, пытаясь освободить свои легкие от запаха сырости и гнили, наполняющей коридор подземелья. — Ну вот, видишь, тут тоже темно, и тебе не удастся увидеть лицо этого заключенного. Сегодня не везет тебе.

— Тоже экономят энергию? — удивленно вопрошал Гари.

— Нет, — резко ответил ему Джек. — Вряд ли. Скорее всего, тут перегорела лампочка. Надо электрику сообщить. Вот видишь, здесь в коридоре тоже мигает.

— Это из-за сырости и тумана, наверное. Он сегодня какой-то особенно густой что ли. — Тихо промолвил Гари.

— Это верно, сыровато здесь как-то. Ну, посмотрел? Пойдем наверх. Здесь ты уже все видел. Теперь займемся осмотром верхних этажей, второго и третьего.

— Разве я там тоже буду охранять?

— Сегодня нет. У нас есть для этого сменщики. Всю тюрьму мы делим по сменам. Ты сегодня только знакомишься с предстоящей работой. Так начальство велело. Мы люди маленькие, кого скажут, того и станем охранять…

Тюремщики шаркающим шагом в тяжелых сапогах тяжело поднимались по ступенькам винтовой лестницы, унося с собой тени падающие от их силуэтов. Тем временем мигающая и издающая треск лампочка погасла, погрузив подземелье в черную непроницаемую мглу.

В темной сырой камере подземелья, сидя на каменном полу, находился заключенный, облокотившись спиной к холодной стене, и спал. Его не пугал холод, проникающий внутрь камеры вместе с сыростью, он смотрел сон, и его лицо иногда дико искажала, судорожно сокращенная мышца. Какая-то очередная волна холода прошлась по его спине, приводящая его тело в судорожное подергивание. Что-то разбудило его. Он медленно приоткрыл глаза, затем почесал затылок и провел рукой по щетинистому подбородку.